"Павел Кочурин. Коммунист во Христе, Книга 3 " - читать интересную книгу автора

1

Нынешние беды, нежданные и сокрытые, находят на нас с тех самых дней,
кои названы революцией. Да еще Великой. Это уж по беде, коя изошла от нее.
На как не величай эту нашу революцию, а она по началу была выказом пути к
надежде, сущей в нас неизживно. Где было знать, что все обернется пагубой.
Деревенский люд не мог узрить в ней кончины себе. Сомнения, как им не быть,
были. Мужику без сомнений никогда не жилось. Плутающему в лесной чащобе
каждый просвет мнится выходом к тропе спасительной. Где было
понять-догадаться, что этот просвет заман в еще большую непролазность... На
молчаливого трудолюа, не больно поверившего в посулы, тут же и насели те,
кто получил прозвание и почет бедняка-активиста. По деревенским понятиям -
это пустозвонное зимогорье, кое на холодной печи тепло себе вылеживало. Оно
и потянулось ко власти новоявленной. Ладному-то мужику - к чему она,
власть-то? Весь мир его при своем доме. Знамо, кто похитрее, нелад учуя,
начали льнуть к бедноте почетной. В худо-то как и кому было верить. Мужик и
продолжал ждать покорно того, чего ему было сулено - земли. Когда разбои и
грабежи лихого люда поутихли, он было и воспрял духом, к земле, вроде бы
даденной ему прильнул, как дитя к матушке родимой. Монахини вот наши все
монастырем в коммуну вошли, трудом стали жить дружно. И зимогорье,
получившее власть, попритихло было, не тревожило их.
Но не суждено было нашему брату крестьянину выправиться и выпрямиться.
Над державой с грозовой силой нависал новый неразум. Но и тут наш брат
смиренно рассудил: коли вещано Святой Руси пройти новый скорбный путь, то и
не миновать его. Это, как туча грозовая, если уж выглянула из-за леса, то и
прольется с громом и градом. Но ждется и тут благодатный дождичек на ниву
твою...
Вот ныне и разгадываю - от чего это я сам в лютую пору революции
увязался за красным комиссаром, пошел к нему бойцом в особый отряд? И это
при родителях-то староверах. И что уж совсем дивно - батюшка с матушкой не
поперечили этому. Сам-то я, как вот и они. Держался, и поныне держусь,
старой веры. Комиссар отряда, кой в доме нашем остановился, тоже в бога
верил. И как он сам сказал, во Христов коммунизм дорогу торил. Ясность-то,
она, ко мне, да к самому комиссару, опосля пришла. Случилось это после того,
как Провидение свело меня с особым комиссаром города большого. Он наводил на
люд страх вторыми глазами, у него были на затылке прикрывались длинными
волосьями. В южном городе, куда его прислали правителем, шли большие грабежи
и разбои. Наш отряд тоже туда направили для усмирения. Я и оказался на виду
у этого затылоглазного начальника. Комиссар нашего отряда посылал только
меня к нему с донесениями. Такой был наказ от него самого. Первый раз шел к
нему - будто с жизнь прощался. Слухи такие о нем ходили: вызывал он к себе
подчиненных и выспрашивал кого в чем подозревал. Если тот не каялся в
проступках своих, оправдывался, выгораживал себя враньем, он поворачивался к
нему затылком, из-под поднявшихся волосьев выкатывались глаза-зенки и
обличали неверного. Тот уходил от него и умирал по дороге. Чуть ли не каждый
день таких покойников на кладбище отвозили. Городской люд не сильно роптал:
за неправедные дела изверги наказывались. Но и радости ни у кого. По себе-то
каждый честен, а приведись к нему попасть, как вот он на тебя взглянет? И я
шел к нему, как на казнь, греха не знал за собой, но как знать - служба...
Но встретил он меня как жданного гостя, провел в большой кабинет. Стол,