"Павел Кочурин. Коммунист во Христе, Книга 2 " - читать интересную книгу авторавспом-нилось, как в мытарные годы они хаживали за своим хлебом в это же
самый райцентр. Уходили с вечера, чтобы занять очередь. Охватом осаждали хлебный магазин - кулацкий дом, вывеженный из обескураженной деревеньки и прилаженный возле гордого собора со сброшенными крестами. Магазин с хлебом был один на четыре людных сельсовета. Хлеб продавали горя-чий. Торговал им Федюха Румянцев, ихний моховской парень. Потолкался в Ленинграде, но не прижился. А вот дома определился к хлебу. Торговал им лихо. Дмитрий Данилович как наяву видел его красующимся за прилавком в белом халате. В правой руке держал хлеборез, похожий на секиру. Обмакивал ее в бадью с водой, словно грех смывал с нее, и кроил очередную буханку-жертву. Деньги брал сам. Бабы говорили: "Сколько бадей воды измакает, столько и лишка хлеба продаст. Денежку, знамо, в карман положит, с начальст-вом поделится, кто его на такую должность определил". Ропоту не было, лишь бы хлебца досталось... в одни руки полагалось по два килограмма. Чтобы набрать мешок, станови-лись в очередь раз по пять. Так и крутились вокруг собора, пока хлеб не кончался. Федюха все это видел, но молчал. А народ молчал о другом - как он смаху половинки хлебные на весу бросал и пальчиком подсоблял. Вот навалилось времечко. И казалось ладным. А ныне в своем большесельском ма-газине враз по мешку буханок набираешь и тащишь домой на горбу для скотины... Когда хлебы не было, не больно и верилось, что будет вдоволь. Теперь вдоволь, но уже обратное мнится, что вот-вот его может и не быть. Не из своей ржицы его выпекают, а из замор-ской. Там осерчают и не дадут... А было - родимая пшеничка в ту же заграницу шла... Но о том узналось потом, вести такие сорока на хвосте принесла... Чего только не Выйдя из райцентровского поселка замощенной булыжником улицей, какое-то время шагал мягкой обочиной дороги. Разглядывал привычно посевы по сторонам. Где - что: рожь, пшеница, овес, ячмень... Глаз не радовал. Концы полей как неподстриженная борода бродяжки. Пашня в глыбинах, в яминах. Будто Балда попово поле орал без завтра-ка и обеда... В одном месте в низине попались аккуратные загоны. Поперек пройдено плугом. Подровняно, канавки для стока вешних вод проделаны. Но всходы в проплеши-нах. Плуги возил, видать, радивый мужик, а боронил и сеял другой колхозничек - механизатор "раб-отничек", как вот в Большесельском говорят. Свернул с шоссейки на лесную тропку, как и прежде хаживали. Лес тянулся сплошной полосой вдоль Шелекши. Уходил за Патрикийку и Кузнецово - за моховские поля. Упирался в огромное Соколье болото, рассекавшее две области. Одно, родимое, и преградило в лихое время путь конникам Золотой орды. Остановило супостатов в прибо-лотной деревеньке Каверзине. В глуби леса тропинку черной бороздой перерезал след гусеничного трактора, та-щившего за собой по живой земле сани-волокуши. Что-то остановило возле него. Над го-ловой тревожно порхала и чирикала малая птаха. Перелетала с места на место, зазывая свернуть на этот след. И он пошел по зову небесной вещуньи. Трактор протаранил подрост густого разросшегося ельничка. Остовы елочек, обод-ранные гусеницами трактора и полозьями саней белели оголенные. Таким вот виденьем вызвалась память о войне... Его, тогда танкиста. В стороне за кочкарником возвышался вольно разросшийся хвойный лесок. След к нему и привел. Рубились колья и жерди. |
|
|