"Андрей Кочергин. Как закалялась сталь-2 и 1/2" - читать интересную книгу автора

однажды может просто сорваться и совершить уже непоправимое, а с учетом
доступности орркия и постоянных командировок "в поле" эта вероятность
умножалась на восемь, а то и десять!
Начмед был в курсе всей "оперетты" и настоятельно порекомендовал
посетить госпиталь.
- Как-то у вас, голубчик, с нервами не вполне замечательно, м-да...
Психиатр в госпитале, не проговорив с ним и десяти минут, сразу
напрягся лицом и корявым, для гиппократского форсу, почерком накидал
направление на психическую реабилитацию. С учетом семи черепно-мозговых
травм различной тяжести и участия там-то и в том-то подобный шаг был вполне
обычен, так что у вышестоящего начальства удивления не вызвал.
Положили не в госпиталь, а в дорогое гражданское лечебное учреждение. К
тому времени с деньгами у него особых проблем не было - заплатил здесь,
договорился тут, и вот он уже в приемном покое. Ногастая врачиха за тридцать
грудным голосом поинтересовалась, кто его привез и почему оставили без
присмотра. Отвечал невпопад, не отрывая взгляда от нюансов теткиного белья и
фасона тончайшего белого халатика, сделанного, видимо, с учетом африканской
жары и призванного в силу своей экстремально короткой длины оставить загар
ровным до самой поясницы. Для лошадки от медицины подобное обстоятельство
новым не казалось, и она привычно напоминала о своем присутствии вопросами
типа: "Молодой человек, вы меня слышите? Але-але, я здесь! Дайте сюда
кисть".
Она зачем-то провела пальцем по ладони и констатировала:
- У него сухо, а его сразу к нам, хм... У него и вправду были не
свойственные для буйно помешанного сухие ладони. Идиоты, видите ли, потеют
обильно, причем руками. Скорее всего, он был очень специальным идиотом. Вот
же, блин, и здесь отличился.
Отделение оказалось премилейшим: цветочки, шторочки, если бы не решетки
на окнах и отсутствие ручек на дверях, то почти санаторий. Лишь одно было
вообще запредельным - окно. Прозрачное окно в туалетной двери без
шпингалета. Интимно нагадить не удавалось по определению, а так как
отделение изобиловало военными и полувоенными типа генерала с железной
дороги, которого мучила "белочка", то постоянные советы и комментарии
сыпались в изобилии, превращая процесс испражнения в "яйцекладку",
"пастодавление", "откладку личинки", ну а просьбы насрать "пистолетиком"
просто сыпались со всех сторон. Нехватка общественного движения
компенсировалась пристальным и, учитывая специфику больных, идиотским
вниманием к мелочам жизнедеятельности.
Напоминание о статусе душевнобольного прилетело с поразительной
быстротой. Бабулыса-сани- тарка с мясистым добрым лицом намывала пол,
убаюкивая обглоданную психику мерным покачиванием фундаментального зада,
помещенного на надежные короткие ноги. Мыла руками, без швабры, чудом не
касаясь пола морщинистыми и очень динамично болтающимися грудями.
- Слышь ты, козел, не хрен стоять - пулей мне воду поменяй, - с
материнской улыбкой промурлыкала она вместо: "Жили-были старик со
старухой..."
- Тетя, то говно, которое ты с утра спорола, было несвежим, - парировал
он, удивляясь галлюцено- генности разговора в целом.
- Да я тебя, падлу" в клетку упакую, - так же умильно проворковала
бабуся. - Да я санитаров сейчас...