"Всеволод Анисимович Кочетов. Предместье " - читать интересную книгу автора

- "Ойль-пуль"? - переспросил Бровкин. - Фамилия заводчика?
- Какая вам, фамилия? Масляная курица! - вот это что значит
"Ойль-пуль"! По-французскому-то я, Василий Егорович, пятерки получал в
школе, могу соображать? "Ойль" - масло, "пуль" - курица. Вот и выходит:
масляная курица...
- Да, французы... - протянул Бровкин. - У них и лягух едят, и курицы,
глядишь, доятся. Твой батька покойный в плену у них побывал, в германскую,
рассказывал, как затесался раз на вечеринку, а там две мамзели к нему
привязались. Одна - постарше, другой - и семнадцати не было. Вот та, которая
постарше...
О том, что же случилось с покойным отцом Козырева, атакованным
мамзелями, Цымбал слушать не стал, оделся и вышел из дому: его охватила
тревога: ничего, значит, приятели в тракторах не понимали, помощи от них не
будет. Тогда где же все-таки искать помощь?
Но довольно быстро мнение это ему пришлось переменить. Лекальщики
присмотрелись к машинам, освоились, мальчишки, получая у них указания, бойко
крутили ключами, снимали крышки моторных блоков, разбирали громоздкие задние
мосты, и тракторы, будто по волшебству, превращались в груды составных
частей. Возле навеса образовался склад деталей. Цымбалу оставалось только
определять годность каждой из них, отбирать лучшие и Распоряжаться
перестановкой с машины на машину.
Прикомандированные, как называли себя Бровкин с Козыревым, в среде
ребят держались просто, как равные, семнадцатилетнего бригадира тоже
называли Леонидом Андреичем, ходили [157] вместе со всеми в столовую есть
овсяный кисель, для приготовления которого Лукерья Тимофеевна, поставленная
стряпухой, выпросила у Маргариты Николаевны оставшиеся сортировки щуплые
зерна овса; удивлялись тому, как "председательша" ухитрялась кормить
колхозников и завтраком, и обедом, и ужином; как для этого по вечерам
женщины закидывали в реку залатанный мешковиной старый бредень или ставили
на ночь мережи; как ребятишки собирали в лугах щавель и, обжигаясь щипали
молодую крапиву в садах, а на прошлогодних грядках выкапывали изросшие
морщинистые головки лука.
Лукерья, дорвавшаяся-таки до любимого дела, везде и всюду превознося
Маргариту Николаевну, изо всех сил старалась своими изделиям из этих
растительных богатств придать побольше вкуса. Козырев не преминул галантно
заметить ей в первый же день, что овсяный кисель благодаря ее искусному
приготовлению точь-в-точь похож на бланманже. Бровкин поддакнул. Ни тот, ни
другой не знали, хотя бы приблизительно, какое кушанье скрывается под этим
красивым названием. Не знала этого и стряпуха, но звучное слово ей так
понравилось, что она его быстро ввела в обиход, и овсяный кисель в колхозе
впредь именовался исключительно "бланманже".
Хваля Лукерьину кухню, Бровкин с Козыревым не забывали и о своих
запасах, полученных на продовольственном складе в дивизии. В одном из
пустующих домиков они нашли черный чугунный котел с округлым дном и погнутой
дужкой - такие ведерные котлы у проезжих цыган непременно привязаны к задкам
телег рядом с приблудными кроткими песиками. После дневных трудов, к
неудовольствию пчелиного деда Степаныча, они разводили костерок среди кустов
смородины - "для маскировки"! - и варили жидкую кашицу из пшенных
концентратов, угощаться которой приглашали всех своих юных соратников по
ремонту.