"Всеволод Анисимович Кочетов. Предместье " - читать интересную книгу автора

бригадир; недаром получил он золотую медаль и орден.
Через день-другой вокруг Цымбала уже крутилось десятка два ребятишек и
подростков, самому старшему из которых - Леониду Звереву [153] Звереву - не
было еще и семнадцати лет. Учитывая, что войны парень успел поработать
учеником слесаря в мастерской МТС, Цымбал, как директор и старший механик
еще не существовавшей машинно-тракторной станции, назначил его бригадиром.
Зверев преисполнился гордостью, в течение одного дня в его поведении
произошли решительные перемены. Удочки были отставлены, он заговорил об
автоле, о коренных подшипниках и о шплинтах; какой-то переломный басок
появился в его голосе. Кто-то из колхозниц назвал юного бригадира Леонидом
Андреичем. Сказано это было поначалу в шутку. А потом так и пошло: Леонид
Андреич да Леонид Андреич.
Когда, измазанный сажей и керосином, насупленный и суровый, бригадир
распоряжался и хлопотал возле тракторов, его уже и невозможно было назвать
по-прежнему Ленькой.
"Леонид Андреич" был живым примером остальным колхозным ребятам. Им
такой пример был совершенно необходим. Цымбал говорил о них Ушакову: "Сырой
материалец". Сила их заключалась лишь в необоримом горячем желании поскорее
и всерьез приобщиться к механике. С ними предстояла изрядная возня, прежде
чем они смогли бы сесть за руль трактора. А время не ждало, земля давно
поспела для пахоты. Цымбал раздумывал: что же делать? Но к Долинину он
обращаться не хотел: еще, мол, чего доброго, не так поймет, в беспомощности
укорять станет.
Долинин сам решил помочь директору МТС. В реденькой осиновой рощице он
отыскал землянки дивизии, которой командовал Лукомцев.
- Яков Филиппович! - обрадовался ему полковник. - Навестил-таки!
Располагайся как дома. Видишь, дворец какой, говорил я тебе! - Он обвел
рукою обширную землянку. - Две комнаты, тисненые обои, пол струганый, лампа
в двадцать пять линий, "варшавская" кровать... Что тебе еще надо?
- Что еще? Чтобы Славск поскорее вы нам освободили, Федор Тимофеевич.
- Дай срок, освободим, уйдем от тебя, далеко уйдем. Жалеть будешь, что
гнал. Из Берлина открыточку пришлю. Как, Черпаченко? - Лукомцев окликнул
кого-то, расположившегося за фанерной перегородкой. - Черканем секретарю
письмишко из Берлина?
Вышел седой майор с морщинистым желтым лицом, представился Долинину:
"Начальник штаба дивизии майор Черпаченко" И усмехнулся:
- Полковник все планирует, уже и Берлин ему подавай. А бы рад вам из
Пскова написать, товарищ Долинин.
- Планирует, говорите? А вот мой план забраковал.
- И напрасно забраковал, - продолжал Черпаченко. - Тимофеевич
рассказывал мне о ваших балках и оврагах в обход Славска. Я сверился с
картой, побеседовал с людьми и пришел к выводу, что направление для маневра
выбрано вами очень удачно.
- Бросьте, бросьте, майор! Зря расстраиваете секретаря, - перебил [154]
Лукомцев. - Вы мыслите об этом как о частности будущих планов широкого
наступления, а Долинин требует таким путем немедленно освободить Славск.
- Да я уже на своем плане и не настаиваю, Федор Тимофеевич, - успокоил
его Долинин. - Планируйте как знаете, у меня теперь другая забота.
- Опять забота! Беспокойный ты человек.
- А что, разве плохо - беспокойный?