"Федор Федорович Кнорре. Никому, никогда..." - читать интересную книгу автора

громадный черный лес в темноте, а Леля лежит и своим чистым, тоненьким
голоском тихонько тянет, поет ему все песни, какие вспомнит, а потом просто
фортепианные концерты, сопаты... какой-нибудь "Карнавал" Шумана,
"Шахразаду", "Песню без слов"... поглаживает гранату ладошкой и поет,
отдохнет и опять... и каждая ночь для них может быть последней... Вы что?
Старик не отвечал минуту, потом с натугой выдавил:
- Трудно слушать... когда хорошее...
- А мне все легче на сердце становится, я все в себе держала, после
того как ее не стало. Мне нужен был кто-то "оттуда", кто что-то знает... И
вот вас расстроила.
- Это все истинная правда, что вы говорите. Нет, что вы? Разве я все
это знал? Я многого, многого не знал. Вы мне открыли... Я не расстроен, а
это я так...
- Да, вот еще, знаете что? Когда из деревни прибежали мальчишки с
криком и воплями, она легла грудью на рацию, прижав гранату к груди, чтобы
взорваться вместе, вцепилась в предохранитель, а он стоял в дверях, для
автомата у него была приспособлена такая рогуля, чтоб он мог одной рукой
стрелять. Что вы? Забыли, у него пальцев-то на руке не было?..
- Нет, не удивляюсь нисколько, а такие подробности... вот рогуля...
- ...И оказалось, что наши уже взяли город, и можно выходить... и он
нес ее на руках, а мальчишки тащили за ними рацию до деревни... Ну, в город
их уж отвезли, - это вы, наверное, тоже знаете? Да, ее взяли в полевой
госпиталь, она уже поправлялась, могла сидеть. К ней тепло отнеслись... А
Духанина куда-то дальше отправили, и все. Вот и все, как в жизни бывает,
без красивого эпилога. И он где-то погиб, такие были сведения. Это вы все
знаете?
- Все правильно... Обыкновенная история. Все...
- И не все! Вот в том-то и дело, что не все, а вы и не знаете!
- Что же могло быть еще? - Недоверчивый и печальный голос Старика был
совсем слабо слышен.
- Чем дальше ее жизнь длилась, тем чаще она стала думать. Ей много
приходилось лежать, она думала, неотступно думала, и вдруг перестала
верить. Она стала писать, наводить справки... последние недели перед концом
она только об одном этом и думала, и, знаете, она радостно вспоминала,
только со мной, мы же точно сестры были с ней, она как сумасшедшая думала,
думала об одном этом... Я вхожу утром к ней в комнату, а она по ночам уже
почти не спала, как тогда... как там, и она мне говорит: "Нет, он жив!..
Когда ты освободишься, ты поищи его и, если найдешь, фотографию ему отдай,
вот и все, больше ничего не надо, он все поймет..." У меня теперь как
камень свалился, я нашла, хоть родного его брата, все узнала, рассказала
вам...
- Спасибо, - бесцветным голосом сказал Старик. - Вы все выполнили,
спасибо, я ведь понимаю.
- И еще, знаете, - этого уж никто не может знать... Там, в городе, все
в развалинах, а кино почти уцелело, и вот пустили картину, и Духанин
выпросил, вымолил, а скорее всего, прямо украл на два часа ее из палаты и
на руках отнес в это кино. Ее все любили, и кое-кто, наверное, знал:
радистка какая-то, Леля Гедда, - потеснились, очистили место в первом ряду,
чтоб ей прилечь боком, совсем прямо она еще не могла сидеть.
Они так устроились и смотрели вместе картину, и вот, когда она