"Федор Федорович Кнорре. Каменный венок" - читать интересную книгу автора

- Скажешь тоже... Хороший... То мне все что-то припомнить грозишься,
то теперь вот хороший... Что ж ты не припоминаешь?
- Будет, может, еще время... Заживем, поженимся, тогда, может, и
припомню.
- О-о? - говорю. - Так мы, оказывается, уж жениться собрались? Это
когда же это будет?
- Как это можно, чтоб я вам назначала. Вы, Вася, хозяин. Когда вы
скажете, все по-вашему и будет! - Это она мне так говорит, а глаза ее
непомерные сквозь все слезы, как сквозь туман, проясняются. Точно в
фонарике за запотевшим стеклышком свеча еле затеплилась и вот там все ярче
пошел огонек разгораться.
Тихонько подымается она с земли, и вот мы стоим друг против друга, и
все слова, худые и добрые, умные и глупые, которые мы говорили друг другу,
оказываются больше недействительные, и до того мне делается трудно
поддерживать себя ради своего достоинства хоть чуточку погрубей!..
С великим трудом мы и с места-то сдвинулись и пошли в какую-то
сторону... Молчим, и она идет, ступает рядом со мной, будто до краев
налитую миску с молоком по жердочке через овраг несет и оступиться,
расплескать боится - до того это ей опасливо да радостно.
- Ну что?.. Пряника тебе купить, что ли?
- Купить.
- Глаза бы утерла, ведь ты будто из-под ливня выскочила. Народу
сколько смотрит.
- Очень рада, что смотрит, пускай бы побольше.
Тут взял я у прянишника его Георгия Победоносца, мятного, с самой
верхней полки. Окаменел он окончательно, ожидавши дурака, который его
решится за сорок копеек купить. Однако дождался, подсох, но все разобрать
можно, где конь, где змей.
Двинулись мы от палаток через всю толпу. Она идет, за меня держится, а
пряник в обеих руках несет - точно это ей золотую корону в бриллиантовом
футляре подарили.
Идем. И я как гляну, погляжу на нее сбоку, уж ничего не разберу: да
правда ли когда-то она мне какой-то худшенькой представлялась, а может, и
глаза-то у ней такие - краше по всему свету не сыщешь?"


Такие его рассказы я как сказку запоминала и чуть ли не слово в слово
выучивала и все понимала, кроме одного: дедушку молодым я без труда себе
представляю: красивый и добрый и громадный, как богатырь, а вот как он мог
в мою бабушку влюбиться - никак не могла представить. Бабушка, она и есть
бабушка. У ней и зубов-то нет! Нет, наверное, та молоденькая с мятным
пряником все-таки какая-нибудь другая была...
Кончив рассказывать, дед Вася говорит мне: "Ну, полезай спать", а сам
остается сидеть у костра в темноте летней звездной ночи и, глядя в огонь,
все улыбается, и я думаю, кому это он?
Я залезаю в шалаш, там душно пахнет укропом, сеном, огурцами, а я
думаю: это пахнет сном.
А к зиме, как пошли первые морозы, нам вовсе нечем стало кормиться, и,
не помню как, мы с дедом Васей все бросили и ушли в город, в Питер, попали
совсем в иную, чужую Городскую страну из своей Деревенской и оказались тут