"Федор Федорович Кнорре. Весенняя путевка" - читать интересную книгу автора

тепло. Мало-помалу пляж стал наполняться, отдыхающие и дачники
отзавтракали, собрались, приразделись и в халатах, пижамах, в жокейских
шапочках, в чалмах и трусах потянулись к морю.
У самой кромки воды выстроились вразброд оголенные насколько можно
бледные фигуры пузатых, тучных приезжих горожан.
- Вот вы обратите внимание. Ритуальное моление начинается.
Это Артур сказал Лине, и она почувствовала благодарность, что с ней
заговаривают, она себя чувствовала как будто у порога чужой, очень
интересной жизни этой компании. Приподнялась на локте и теперь вправду
увидела, как люди воздевали руки к небу, униженно низко сгибались в трудных
земных поклонах, с натугой раскачивались из стороны в сторону истово и
старательно, точно и в самом деле возносили молитву божеству солнца или
моря.
- Человечество, - невозмутимо, лекторским тоном заговорил Артур, -
тысячелетиями боролось, чтоб освободиться от тяжелого физического труда. А
освободившись, стало бодро вымирать от всяких сосудов и неврозов вследствие
недостатка физического труда!
Прямо перед вами во всем многообразии своего безобразия - типичные
представители одутловатого, пузатого, ожирелого, пыхтящего человечества.
Кладут земные поклоны, вскидывают и тянут к небу дряблые ручонки, тщатся
согнуть то место, где у них когда-то была талия, в надежде за десять минут
такого молебствия очиститься от всех грехов: всех выпитых бочек пива, гор
слопанных масленых блинов.
Почистят свою совесть и с облегченным сердцем вернутся к своим
просиженным креслам у телевизоров и пирогам со свининой. Вы поглядите
только!
И Лина глядела, и ей действительно стали казаться смешными эти
толстые, неуклюжие пожилые люди, и так приятно было сознавать, что она не
такая, как они. Так приятно, что она среди других, не смешных, а тех,
которые смеются.
- Посмотрите на ту, в красных носках! - подхватил Улитин. - Ну, в
детском картузике, вот приседает-приседает!.. Села! Все! Нет, поднялась! На
соревнованиях по художественной гимнастике она даст жару, если бревно под
ней не сломается!
Никто не засмеялся, а Артур кротко, соболезнующе чмокнул губами.
- Голос у тебя, Улитин, незаменим для траурных извещений, сообщений о
стихийных бедствиях и проигранных матчах. Держись своего жанра. Не остри!
А?
Тут кое-кто засмеялся - голос был действительно гулкий и
мрачновато-траурный какой-то... И Улитин слегка обиделся.
- Вот сейчас я тебе как дам! Сам держись своего жанра!
- Вот цепная реакция!
- Чего-чего-чего? Цепная?
- На легкую товарищескую критику. Как у цепного пса, сразу: р-р-р!
Гав! И за ногу!
Улитин, смеясь, навалился на Артура, они покатились по песку, но уже
через минуту им надоело, и они остались лежать рядом там, куда докатились в
борьбе.
Отряхиваясь от песка, Артур похлопал Улитина по животу и снова
повернулся к Лине: