"Федор Федорович Кнорре. Шорох сухих листьев" - читать интересную книгу автора

вам. Пламенные. Пожалуйста, выздоравливайте, а то мы все заболеем.
Хлопает одна дверь, вторая, снова шелестит под окном старая трава, и,
точно цыплята на подносе, застрекотали кончики ногтей по стеклу снаружи.
- А я действительно пришла в первый класс на таких уж тонких ножках? -
спрашивает смеющийся голос Вики.
- Если хочешь знать правду, просто на паучьих! - сурово отвечает
Платонов.
- Ужас какой! - смеясь и громко шурша по траве, Вика сбегает под
откос.
Несколько минут Платонов еще слышит звук голоса Вики, видит ее, потом
она потихоньку начинает расплываться, уходить из его мыслей, и, оставшись
без пастуха, они, как упрямое стадо, возвращаются к тому же полю, откуда их
отогнали.
Он не дает себе без конца думать о Наташе, но сегодня от слабости он
плохой пастух, и мысли сейчас же бегом сбегаются к Наташе и Афинам. Теперь
они навсегда соединены для него, и каждый раз, как он будет произносить
слово Афины, он будет про себя знать - Афины, где была Наташа! Она видела
это древнее море "Илиады", каменистые холмы Эллады, свою любовь к которой
он всеми силами старается заронить хоть маленьким зерном, которое потом,
быть может, разрастется, в сердца тех сотен и сотен учеников, что проходят
через его жизнь. Афины, о которых он знает все, но никогда не увидит. А
Наташа вас видела, мирные оливковые рощи под горячо синеющим небом Аттики,
дикие цветочки на тонких стебельках, проросшие сквозь трещины тяжелых плит,
видела на фризах Парфенона такие живые фигуры обнаженных всадников,
скачущих на неоседланных мраморных конях, вскидывающих морды в неслышном
ржании, вот уже два с половиной тысячелетия; и прекрасные руки, спокойные
руки беседующих богов, и в морской синеве дельфинов, играющих так же
весело, как двадцать пять веков тому назад, у тех же берегов...
Казимира Войцеховна возвращается из своего путешествия по магазинам,
как всегда, полная свежих волнующих впечатлений, и Платонову слышно, как
они с тетей Люсей увлеченно обсуждают новости. Снаружи Миша потихоньку
просовывает лапу и, загнув ее крючком, отворяет дверь. Он знает, что сию
минуту Казимира его выгонит, и поэтому спешит получить как можно больше
удовольствия в кратчайший срок: становится передними лапами на постель,
кладет голову боком на одеяло и, пока Платонов его гладит, подплясывает на
задних лапах, делая вид, что собирается вскочить и на постель, а когда в
дверях показывается негодующая Казимира, он беспечно не обращает на нее
никакого внимания, но в самый последний момент, когда она уже готова его
сгрести за шиворот, стрелой ныряет ей под руку и уносится из комнаты.
После ее ухода Платонов уже не пускает свои мысли бродить, где им
травка покажется зеленей. Он припоминает слова Вики о кукушках и соловьях.
Он давно уже перестал удивляться, что ребята знают о происходящем вокруг
них практически все, что их интересует. А того представителя роно они даже
видели. Событие это не двадцать пять веков тому назад, а года четыре назад
произошло, все кончилось благополучно, то есть ничем, а он его вот уже и
вовсе позабыл.
- Это правда, товарищ Платонов? - спросил приехавший представитель
роно. - Есть сведения, вы возите своих учеников за реку слушать соловьев и
кукушек и тому подобное? Нет, я не говорю, что в этом что-то ужасное,
товарищ Платонов, но подумайте, зачем вам нужны эти постоянные