"Федор Федорович Кнорре. Жена полковника " - читать интересную книгу автора

- Да нет, не очень часто. Это только последнее время. Ведь я всегда
была здорова, никогда я не болела ничем. Может быть, еще не поздно, если мы
сейчас же пойдем к хорошему доктору. К профессору пойдем, да?.. Эта
Каштанцева, помнишь ее? Она все мечтала дойти до города и попасть к
профессору...
- А чем она была больна? - спросил полковник.
Шура помолчала, будто нехотя вспоминая.
- У нее были приступы... Только началось у нее гораздо раньше, чем у
меня. И потом, она ведь была очень пожилая. Это большая разница, правда?..
Когда поезд с затемненными окнами подполз в темноте и остановился у
едва освещенной платформы, они вышли чуть ли не самыми последними и
медленно пошли к выходу, отставая от редеющей толпы.
На путях светилось множество разноцветных сигнальных огоньков, ярких,
но ничего не освещавших вокруг, а впереди смутно темнели в небе квадраты
домов без огней. Это был первый от линии фронта большой областной город, к
которому почти год назад рвались и так не прорвались немцы.
- Смотри, - сказала Шура, - как тут светло! Сколько огоньков
светится... Тут ведь немцев не было, правда?
- Нет, конечно, и за сто километров не было... Да разве тебе светло
тут кажется? Ничего под ногами не видно.
- Нет, светло, - повторила Шура, - глаза отдыхают. Под ногами темно,
но все-таки смотришь, и темнота не давит на тебя, потому что есть на что
смотреть. Такие огоньки веселые...
Шуре хотелось прямо с вокзала позвонить по телефону в театр, где она
работала до войны. После эвакуации театр работал тут в городе, во Дворце
культуры. Однако полковник, чувствуя, как тяжело опирается Шура на его руку
при ходьбе, настоял, чтобы прежде всего отправиться в гостиницу -
устроиться как-нибудь с жильем. А известить друзей они еще успеют.
В гостинице пахло сырой штукатуркой, было плохо подметено, и под
запыленным матовым колпаком тусклой лампочки сидел за барьером какой-то
ненастоящий дежурный, решительно ничего не знавший, даже и того, куда
девался другой, настоящий дежурный, который должен был все знать.
Шура сидела в кресле в углу вестибюля и улыбалась молча, успокоительно
и ободряюще полковнику каждый раз, когда он на нее взглядывал во время
своих бесплодных переговоров с дежурным.
- Ничего, - сказал полковник, - все это устроится очень скоро, ты не
волнуйся.
- Мне тут очень хорошо, - сказала Шура, - я и не думаю волноваться.
Конечно, устроится.
Полковник, который долго дозванивался по телефону в театр, вдруг
поспешно замахал рукой, подзывая Шуру.
Она быстро подошла, сразу заволновавшись, готовая вскрикнуть от
радости, услышав первый знакомый голос, и попросила подозвать Кастровского,
их старинного друга.
Кастровский, оказывается, был на сцене, его никак нельзя было
подозвать к телефону. Тогда Шура назвала еще одну-две фамилии актеров, но
все они оказались либо заняты, либо их не было в театре, и человек у
телефона не захотел больше отвечать, пока ему не скажут, кто это
спрашивает. Шура два раза сказала: "Это невозможно... это неважно, кто...",
предвкушая, какой произведет эффект, когда она назовет свое имя, потому что