"Сергей Антонович Клычков. Чертухинский балакирь (Роман) " - читать интересную книгу автора

берёт, что, дескать, потом всем разболтаю... так, ей-ей, во мне, как в
могиле!..
-- Да мне-то што... тебе и так ни в чём не поверят... скажут:
балакирь!..
-- Верно, Антютик! -- печально согласился Пётр Кирилыч...
-- По этому самому: слушай...
Лес, кажется, так и наклонился к земле, низко распушили свои подолы
столетние ели, сосны взбучили шапки, и берёзы выставили на ветер меленькие
ушки, которые только-только обозначились в ветках, слушают они, видно,
вместе с Петром Кирилычем своего лесного хозяина и никак наслушаться не
могут.
-- Родимся мы не в естестве, а от молоньи... Вот когда молонья ударит в
какую-нибудь ёлку в лесу или сосну, только в такую, у которой непременно не
меньше ста поясков на комле... Знаешь, по чему у дерёв считают года?..
-- Понимаем! -- отвечает Пётр Кирилыч.
-- Так вот, когда в такую стогодовалую ёлку ударит молонья, и расщепит
её напополам, и сожгёт её по самую землю, так в горелом пне после неё долго
потом сидит небесный огонь, как в материнской утробе... Наподобие как и у
чаловека: семя жены, по писанию!..
-- А-а-а... -- протянул Пётр Кирилыч, -- семя жены?..
-- Да... Проходит так год, а может, и больше, и два, и десять лет может
пройти -- какая погода, -- пень этот стоит и стоит, пока у него, у пня, не
вырастут руки и ноги и в самом верху из-подо мха, которым он за эту пору
весь обнесётся, не прорвутся гляделки с зелёным таким огоньком, каким горят
все гнилушки в лесу... Только опять надо тут различать... разбирать надо так
же, как и в человеке, -- один человек гожий, а другой такой, что, кажется,
сотню раз лучше бы было, если бы он совсем на свет не казался, -- так и с
каждым пнём в лесу: один пень и пень, ни на что другое не годный, как только
подкуривать им в подовинье, а другой пень годящий -- его в печку не сунешь и
голыми руками не возьмёшь...
-- Н-нно! -- не удержался Пётр Кирилыч.
-- А что? Не веришь? Никакой вагой такого пня не скорчуешь, когда на
него, то есть как это сказать: пень -- значит, уже не на пень -- а на нашего
брата на вырубке где-либо наткнёшься...
-- А ведь это вот как часто бывает... семь потов сгонит, а хоть бы с
места.
-- Да ты, Пётр Кирилыч, лучше слушай... Известно, будешь даром потеть и
наутро зря пораньше придёшь: никакого пня на этом месте тебе не найти,
потому пенёк за эту ночь... убежит!..
-- Убежит?..
-- Убежит!.. А тут увидишь совсем гладкое место, и на этой плешине будет
цвести земляника, сиречь ягода, которая только там и растёт, где леший
погреет на месяце спину... Пригреется леший, заснёт, а заснувши под месяцем,
и не заметит, как стукнет об землю золотое кадило и поплывут по полю и лесу
туманы, и в этом кадильном дыму леший будет на этот день уж не леший, а...
пень!..
-- Пень? Скажи, сделай милость! -- дивится Пётр Кирилыч...
-- Только опять про то же: надо его различать, а то в лесу разведёшь
землянику, а печку зимой будет нечем топить!..
-- Не знаю уж доподлинно кто, а кто-то мне про всё это рассказывал в