"Даниил Клугер. Охота на компаньонов (детективная повесть)" - читать интересную книгу автора

всего-ничего, их надо прожить хорошо. А что хорошего в жизни с такой
старухой?
Алекс громко сглотнул. Розовски захохотал. В кабинет вошла Офра с
подносом, на котором стояли дымящийся кофейник, сахарница и пустые чашки.
- Как тебя зовут, красавица? - тут же спросил Гринберг.
Офра улыбнулась, поставила поднос на стол.
- Она не говорит по-русски, - объяснил Натаниэль Гринбергу. Тот тут же
повторил вопрос на идиш.
- И на идиш она не говорит.
- А биселе, - тут же блеснула Офра своими познаниями в идиш.
- Ладно, - махнул рукой Моше, - тогда ты сам спроси: пойдет она со мной
в ресторан сегодня вечером?
Натаниэль невозмутимо перевел вопрос на иврит. Офра внимательно
осмотрела всех троих по очереди, потом сказала:
- К сожалению, я обещала подруге сходить сегодня вечером с ней в
Синераму. Но если бы мне довелось выбирать кавалера для похода вечером в
ресторан, я бы, конечно, выбрала настоящего мужчину. Единственного из вас
троих, - тут она еще раз улыбнулась Моше Гринбергу и закончила фразу: -
Вас.
После чего вышла с гордо поднятой головой.
- Что она сказала? - спросил Гринберг. Розовски объяснил. Гринберг
кивнул, потом заметил с серьезным видом:
- У тебя очень умная секретарша, Натанчик. Это большое дело, поверь
опытному человеку. Если ты начальник - ты можешь быть дураком, ничего
страшного, кто-то не заметит, остальные не поверят. Но секретарша, Натан,
секретарша должна быть красавицей и умницей. Единственное, что ей можно
посоветовать - пусть займется языками, - Гринберг снова оживился. - Вот,
помню, в восемнадцатом году...
Маркин коротко хохотнул.
- Что смешного? - воинственно спросил Моше. - Мне, между прочим, тогда
было восемь лет, я все отлично помню. Так вот: у нас в соседях - в Лубнах,
на Полтавщине - жил один умный старик. Звали его Элиэзер Белявский...
Натаниэль уже слышал эту историю - от собственной матери, но прерывать
старика не стал, хотя и слушал в пол-уха.
- Так вот, - продолжал Моше, - кто бы ни захватывал Лубны - красные,
белые, зеленые, серо-буро-малиновые - первым делом, погром. И каждый раз
Белявский, светлая ему память, он сам шел к очередному коменданту и
договаривался о выкупе.
Чтобы погрома не было. После собирали - кто сколько мог, и нас
оставляли в покое. Относительном, конечно, моим бы врагам такой покой...
Но вот как-то раз - то было при петлюровцах - насчет выкупа договорились,
но сами они, чтоб им холера в печенку, между собой не договорились. И
несколько этих головорезов решили все равно "пощипать жидов", как они это
называли. Ну вот. Пришли к нам. А наши еврейские семьи тогда были,
нивроку, не по два дите, а ого-го! - Гринберг гордо улыбнулся. - У моей
мамы, слава Богу, нас было шесть душ. И у соседей, у Белявских, душ
восемь... - он на минуту замолчал, пошевелил беззвучно губами. - Да,
кажется, восемь.
Те синежупанники приперлись, один ка-ак хлопнет нагайкой об стол:
"Давайте, жиды, золото!" Мы все - я имею в виду, все дети, подняли такой