"Варвара Клюева. Последнее расследование Димы Ермолаева" - читать интересную книгу автора

Фитиль утоплен в воске, на одном краю - высокий восковой нарост, а другой -
совсем ровный, будто ножом срезан. Вы думаете, это имеет какое-то значение?
Д.Е.: Пока не знаю. Все может быть...

29 декабря. Малая Сосновка. Беседа с Анной Рябушкиной, членом коммуны
"Путь к Свету"
Д.Е.: Анна Алексеевна, что вы думаете по поводу этой трагедии?
А.Р.: А чего тут думать-то? Все ясно. Распустил Батя себя и нас, все
грехи плотские защищал, потворствовал. Вот и допотворствовался. Блудный бес,
он, известно, не дремлет. Ему только лазейку оставь - он уж тут как тут.
Помутил Бате мозги, тот и полез к девке. А девка - оторви да брось, такая
сопли развозить не станет, тронь ее - за ней не задержится! Наглая, на язык
бойкая, слова без дерзости не скажет. Чума, а не девка. Но за душегубство ее
грех судить. Нарвалась уже однажды на блудодея, дитем еще, чуть умишком не
повредилась. Ее ж в больнице закололи до полного отупения. Батя еле отбил у
вредителей. Никто не верил, что она оживет. Ожила, да еще как! Все сразу
пожалели, что в больнице ей мозги не отшибло. Один Батя за нее заступался. И
вишь, чем все кончилось? Ох, играют нами бесы, ох, играют!
Д.Е.: Но, насколько я понял, Стася не признается, что убила.
А.Р.: Ясно дело, не признается. Робеет. Кому охота без вины в тюрьму
идти? Они ж там разве станут разбираться, что у нее мозги на этом деле
заклинило?
Д.Е.: То есть вы считаете, что она ударила отца Глеба, защищаясь от его
домогательств? В состоянии аффекта? Но тогда откуда взялся камень? Или его
использовали в часовне как пресс-папье?
А.Р.: Не-е, не было его в часовне, будьте уверены. Я сама там чуть не
каждый день прибиралась. Пыль протирала и все такое. Камень бы уж точно не
пропустила. Не иначе как бес ей в руку вложил. Чего фыркаешь? Бесы, они
такие. И камень вложат, и под руку толкнут. Что хошь сотворят, лишь бы душу
бессмертную погубить!
Д.Е.: Анна Алексеевна, а как вы пришли в эту общину? Ведь не секрет,
что ваши гм... религиозные воззрения сильно отличаются от тех, что
исповедовал отец Георий и его ученики.
А.Р.: Да уж, бились мы с Батей, будьте уверены! Я им, еретикам заумным,
спуску не даю. Ишь, чего удумали - сладкими сказочками спасаться! Дескать, и
плоть можешь тешить, и молитву творить как придется, лишь бы в сердце была
любовь. Вот, небось, нечистый сейчас над Батей потешается! Ох, прости
Господи, что я несу! Свят, свят, свят! Изыди, сатана! Помилуй, Господи, раба
твоего Глеба, прости ему прегрешения, вольныя и невольныя. Со святыми
упокой! Ты меня, милый, не слушай, это я сдуру болтаю. Батя, знамо дело,
большой грешник, но душа у него добрая, светлая, прости его Господь. По
доброте своей, он нас, детей Божьих, в секту свою забрал. После грехопадения
отца Валентина о нас все газеты кричали, а у него, сердешного, душа за нас
болела, как-то мы оправимся от такого удара. Пришел к нам в общину, утешил,
как мог, кому помог советом, кому делом... И позвал к себе. Кое-кто походил,
походил, да и бросил. Больно уж непривычно там было. Отец Валентин брал
суровостью, грехи карал безжалостно, плоть умерщвлял рьяно, и себя, и нас
бичевал без устали...
Д.Е.: Что же он со своим блудным бесом не сумел справиться?
А.Р.: А ты не ухмыляйся, бесстыдник, не ухмыляйся! Бес тех, кто на него