"Георгий Ключарев. Конец Зимней грозы " - читать интересную книгу автора

маячившие сзади, вдруг растворились в белой мути черные скелеты вагонов,
забивших станционные пути Тингуты. Никаких ориентиров. Только качание
броневичка и тяжелая тряска подтверждали движение.
Еще на рассвете тридцатьчетверки первой роты тяжело, словно корабли,
раскачиваясь на неровностях почвы, исчезли где-то на северо-западе. Куда они
подевались? Следя за суетной стрелкой компаса, лейтенант, торопя время,
безотчетно постукивал пальцем по стеклу наручных часов. И без того похожий
на сумерки короткий ноябрьский день кончался. Впереди ничего не было видно.
А приходилось поглядывать еще и назад: беспокоило отставание кортежа -
автофургонов полковой РТО (роты технического обеспечения) и замыкавшей
колонну тридцатьчетверки. Досадуя, что так и шею отвертеть недолго, Кочергин
то и дело снимал и протирал очки, не решаясь снова заговорить с водителем.
После полуторачасового громового раската артподготовки, возвестившей о
начале нашего наступления под Сталинградом, вокруг все зловеще затихло.
Молчало радио, и вражеское и наше.
"Разыщи-ка теперь в такой необъятности пропавшие танки!" - мысленно
клял Кочергин запрет использовать радиосвязь.
Справа, со стороны Волги, перекатываясь как морские волны, слабо давил
на уши низкий, басовитый гул. Однажды вроде бы оттуда, куда канула танковая
рота, приглушенно часто что-то прогрохотало. Потом снова. Еще и еще раз.
Пытаясь угадать направление на звуки далекого боя, Кочергин подал Шелунцову
команду остановиться. На вопрос водителя досадливо заметил:
- Слышь, похоже, где-то ковры выбивают. О-огромные ковры!
Оба напряженно замерли. Подтянувшись, лейтенант уперся локтями в острые
ребра люка и, не замечая боли, по пояс высунулся из башенки. Но тщетно.
Только свист ветра в ушах.
Томительное ожидание чего-то огромного и сокрушительного достигло
предела, стало нестерпимым, требовало действий, хоть какой-нибудь развязки.
Наконец впереди что-то зачернело. Показались силуэты разбитых
бронетранспортеров и накренившихся в разные стороны нескольких средних
танков. "Не наши! Немецкие!.. Пушечки с намордниками, - разрешил тягостные
сомнения Кочергин. - Коптят еще!"
Следом открылась широкая лощина, заросшая ракитами и кустарником. По
пологим склонам, меж голых пирамидальных тополей, в беспорядке карабкались
саманные домики с пустыми глазницами окон. Подле них угадывались грузные
туши тридцатьчетверок.
- Стоп, Шелунцов... Никак Зеты? Приехали! - радостно выкрикнул
Кочергин, спрыгивая на землю.
Он с наслаждением разминал непослушные ноги, хрустел суставами, ища
глазами танкистов. И тут рядом, на откосе насыпи заметил кого-то, лежащего в
длинной зеленовато-серой шинели. Человек, казалось, спал в спокойной,
удобной позе. Фуражка со светлыми крылышками и витыми серебряными шнурами
прикрывала глаз. В другом, широко открытом, красной точкой отсвечивал закат.
Поодаль, у пулемета МГ, в шинели, задранной на голову, широко раскинув ноги,
лежал второй, затем еще один, и еще.
- Ну как, лейтенант, - слегка прихрамывая, подошел к нему невысокий,
спортивно подтянутый капитан Мотаев, заместитель командира полка по строевой
части, - вижу, растрясло в "бобике"? С непривычки это. Что уставился? -
заметил он устремленный в сторону взгляд Кочергина. - Еще поглядишь, как
посветлеет... Но зло дрались! - повернулся он к поспешно подходившему