"Олег Клинков. Веточка" - читать интересную книгу автора

это чувство и давало человеку способность жить...
"Стоп, стоп... - остановил себя Марк, невольно увлекшийся
придумыванием чужой судьбы. - Похоже, сочинительство сказок для Белки
даром не проходит... При чем тут жить? Кусок дерева..."
Следующая фигурка была ниже первой. По размеру - в сравнении с
остальными - это могла быть фигурка пятнадцати-шестнадцатилетнего юноши,
однако совершенно плоское и круглое лицо его с маленькими, близко сидящими
поросячьими глазками имело выражение тупого настороженного безразличия. У
него было очень массивное тело, короткая шея с мощным загривком, голова
сужалась кверху, оставляя так мало места для мозга, что Марк отнес это за
счет неумения человека, вырезавшего фигурку. В общем, перед Марком стоял
типичный идиот.
Следующей была фигурка женщины, полураздетой, с отвислой грудью, уже,
видимо, немолодой, но смотревшей бесстыдно...
Марка отвлек сигнал "молчуна", пропищавшего готовность. В архиве
Управления действительно нашлись материалы, касавшиеся инцидента возле
сада Белки. Марк заказал твердую копию рапорта полицейского и принялся
быстро рассматривать на экране остальное.
На нем возникло полноватое лицо пожилой женщины. Из надписи внизу
экрана следовало, что это нянечка, и Марку даже показалось, что он
вспомнил ее - она работала в группе дочери.
- ...Подошла к нему, - говорила женщина, - шугануть хотела, такая
злость взяла - стоит и стоит, а что у него на уме?.. В черном весь...
Сейчас столько поразвелось всякого... Ну подошла, глаза его увидела, а в
них - слезы. Стала и стою. Чего слезы? Может, больной или что? А вот не
показалось мне так. Не больной... Так стою я, а он "извините" сказал и
пошел, быстро так... Я потом ребятишек порасспрашивала, может, знает кто,
да никто не знает.
К этому времени "молчун" выдал копию рапорта, и, погасив экран,
Мельгош пробежал листок глазами.
"Так... Действительно, Тернер. Стивен Тернер. По словам опрошенных,
порядка не нарушал, за ограду проникнуть не пытался, предметов,
запрещенных к ношению, при внешнем осмотре не обнаружено, при задержании
вел себя корректно, на вопросы отвечал, но неохотно. Ну, еще бы... Ага,
вот. На вопрос, зачем сюда ходит, пояснил: просто так, любит детей. Любит
детей... Принятые меры... так, разъяснены мотивы законной тревоги
персонала сада, доведено о нежелательности дальнейшего... Ну, и так далее.
Ладно, замечательные меры... - подумал Марк. - Что еще? На психиатрическом
учете не состоит, в извращениях не замечен. Ранее. Ну, понятно..."
Марк отложил рапорт, поднялся и, распахнув окно, приник к нему.
"Действительно, Тернер... - думал Марк, стоя в струе ночного
холодного воздуха. - Но зачем? Любит детей... "Полюблю я детей..." -
пришла ему вдруг на ум строка из детского стишка про Бармалея. - Чушь
собачья... Но ведь он все время говорит о детях. Где еще? Ну да, в бреду.
Точно, о детях есть в записи его бреда в госпитале..."
Он вернулся к столу, отыскал нужную кассету и запустил "молчуна" на
воспроизведение. В комнате перемежаемый редкими паузами, монотонно и
слитно, почти все время на одной ноте зазвучал голос:
- ...Не может Бод говорить, что переселение уже подготовили и надо
послать туда человека два-три чтобы с детишками ничего дурного не