"В.Климов (состав.). У нас на Иньве (Легенды, рассказы и повести коми-пермяцких писателей)" - читать интересную книгу автора

с вечера бороне, спрыгнул с лошади и принялся торопливо запрягать, поднял
чересседельник, натянул супонь, пристегнул вожжи, привычно тронул лошадь:
- Но-о!
Лошадь нехотя двинулась вперед, потащила за собой борону. Ее стальные
зубья, вспарывая землю, зашуршали мягким шорохом. Митя шел сбоку. Влажная
от росы земля приятно холодила ступни босых ног.
Поравнявшись с краем загона, Митя повернул было к ребятам, но тут
старший из них, долговязый и сутулый Иван, по прозвищу Махорка, закричал:
- Куда лезешь? Проваливай отсюда!
Митя нерешительно остановился, а Иван - Махорка - не унимался:
- Ну, чего встал? Говорят тебе, проваливай! Мы уж вон сколько без
тебя проборонили! Меньше спать надо было! Ишь хитрый какой! Нечего к нам
примазываться, правда, ребята?
Гришка с Ленькой лишь молча переглянулись между собой и разом дернули
вожжами.
Митя резко развернул лошадь и погнал ее на другой край поля, благо
вспаханную землю глазом не окинешь, места всем хватит.
Он начал боронить, но скоро понял, что место ему досталось не слишком
удачное. В пахотную землю тут клином вдавалась небольшая ложбинка. По дну
ее сочился ручеек, поэтому из года в год ложбинка оставалась невспаханной.
И лишь в этом засушливом году ее подняли целиной. Но земля здесь оказалась
глинистой, перевернутые пласты окаменели настолько, что зубья бороны не
разбивали их, а лишь слегка царапали. Но выбирать не приходилось, и Митя
продолжал боронить, где начал.
Между тем солнце поднялось над лесом довольно высоко, стало заметно
припекать. Земля, нагреваясь, закурилась еле видимыми струйками пара. Лес,
дремавший в угрюмо-сумрачном забытьи, ожил, задумчиво зашуршали ветвями
елки, игриво зашелестела листва осин, уже тронутая первыми осенними
заморозками. Послышались тоненькие голоса мелких пичуг и заливистое
стрекотанье вездесущих сорок.
Неторопливо вышагивая за лошадью, Митя думал о том, что завтра
начинается новый учебный год.
Мысль о школе и радовала и пугала Митю.
Радовался он не столько тому, что вновь после долгого летнего
перерыва сядет за парту, хотя он всегда учился с интересом и
удовольствием, - больше всего его радовала мысль, что с завтрашнего дня он
будет свободен от работы в поле.
Нелегкая это была работа. Ежедневная, однообразная, непосильная для
мальчишки. Завтра уже не надо будет от зари до зари заплетающимися от
усталости ногами плестись по пашне за такой же уставшей, с трудом
ковыляющей и оттого безразлично-непослушной лошадью.
Пугало же Митю то, что, с тех пор как началась война, наступление
осени неизбежно было связано с голодом и холодом, от которых, казалось, не
было спасения.
Впрочем, на октябрь нельзя было пожаловаться. Хотя в октябре
случались затяжные дожди, все-таки обычно выдавался денек-другой, когда
показывалось нежаркое солнце. Но и тогда порывистый ветер, безжалостно
трепавший порыжелую листву и разносивший по воздуху серебристую паутину,
напоминал о том, что холода не за горами.
В такие ясные дни Митя, придя из школы и наспех перекусив, выходил с