"Планета КИМ" - читать интересную книгу автора (Палей Абрам)IX. Профессору Титаренке мешают слушать оперуНа ярко освещенной сцене фантастически одетый человек, резко и в то же время изящно жестикулируя, пел: Старые слова, смысл которых уже потускнел, уже перешел в историю! Но прекрасная, жестковатая, металлическая, стройная музыка! После астрономии профессор Титаренко больше всего любил оперу и состоял деятельным членом общества изучения истории оперы. Это общество иногда ставило в Большом киевском театре старинные оперы с сохранением костюмов и обстановки. Сегодня, заинтересовавшись постановкой давно уже снятого с репертуара «Фауста», Титаренко пожертвовал даже ясным, на редкость удобным для наблюдений вечером и уехал из обсерватории. Сидя в своем удобном кресле шестого ряда, он целиком* отдавался полузабытым звукам и бесформенным ассоциациям давно ушедших молодых лет, связанных с этими звуками. Но тут ему пришлось пережить вторжение внешнего мира. В тот момент, когда молодой бас (кстати сказать, блестяще затмивший знаменитого некогда Шаляпина) с подъемом заканчивал строфу: и профессор унесся в далекое легендарное прошлое — он вдруг явственно ощутил, что кто-то в темноте осторожно тянет его за рукав. С досадой он отодвинулся. Потянули настойчивее. Он обернулся. Его разгневанный взгляд узнал в темноте знакомую прямую фигуру старого капельдинера. Старик склонился к его уху и прошептал: «Выйдите в фойе. Неотложная радиограмма». Нехотя и тихонько последовал Титаренко за капельдинером. В чем дело? Почему он должен оставить оперу? Какое-нибудь семейное несчастье? Или новая звезда вспыхнула в небе? Светлой щелью открылась дверь в фойе, пропустив их. Капельдинер подал астроному радиограмму. Титаренко читал, и ему казалось, что буквы фосфоресцируют. Профессор Титаренко несколько раз перечел радиограмму. О, да, это стоит новой звезды, и не одной. Он ясно вспомнил все подробности этой экспедиции. Когда она отправлялась, он работал в Пулковской обсерватории. В Киев он был переведен сравнительно недавно, в качестве директора вновь открытой большой обсерватории. Он припомнил печальный конец профессора Сергеева, и ему стало грустно. Но медлить было нечего. И, действительно, забыв об опере, профессор Титаренко развил усиленную деятельность. Он поспешно прошел в контору театра и, взявшись за рукоятку автоматического телефона, вызвал обсерваторию. В трубке послышался звонкий женский голос: — Обсерватория. Кто говорит? — Это я, Лидия Осиповна, — сказал Титаренко, — я хотел вам сказать… Но его перебили: — Иван Сергеевич, разве вы не в опере? — Да, я в опере, но я получил радиограмму… И профессор Титаренко, необычно волнуясь и сбиваясь, прочитал в трубку радиограмму. Лида с волнением слушала его. Двадцать лет! Они живы! Бедный профессор Сергеев! Теперь ей тридцать семь лет, а тогда, в Пулкове, она была семнадцатилетней девушкой. Сейчас она — видная специалистка по изучению переменных звезд в Киевской обсерватории. Двадцать лет! Что им пришлось пережить! — Я хочу видеть их! — Я этого ожидал, — ответил Титаренко, — и ваше желание вполне совпадает с моим. Я хочу сейчас поехать туда. Вас не останавливает такое позднее время? — О нет, конечно, нет! — Тогда подождите в обсерватории. Я заеду за вами. Затем профессор позвонил в бюро справок и попросил сообщить ему автомобильный маршрут в Калининск и сколько времени должна занять поездка туда. Оказалось, что поездка на хорошем автомобиле, при максимальной скорости, должна занять около четырех часов. Для такой быстрой поездки не годилась слабосильная машина индивидуального пользования, и профессор вызвал из общественного гаража мощный автомобиль. Машина прибыла через несколько минут. Титаренко сел за руль и направился к обсерватории. Ему не пришлось подниматься: его сотрудница уже ждала его у подъезда. Это была зрелая женщина с живым курносым лицом и молодым взглядом выпуклых голубых глаз. Несколько низкий рост и излишняя полнота портили ее внешность. Титаренко поздоровался с Лидией Осиповной и указал ей место рядом с собой. Машина прорезала город с умеренной скоростью. Выехав на шоссе, она налилась стремительной быстротой. Ответа на радиограмму Марченка не было. Послали вторую. Ответ получился нескоро. Он гласил: Телеграфист Шиндель расшифровал радиограмму Семену и Киму — они неотлучно дежурили на радиостанции. Но в этот же момент зарычал, приближаясь, автомобиль. В окна радиостанции сверкнули мощные световые полосы прожекторов. Один миг, и Семен стремительно бросился к автомобилю. Он узнал Лиду Келлерман, с которой когда-то часто встречался в Пулкове. — Лида! — Тер-Степанов! И в тот же момент осеклась: ведь таким Семен был двадцать лет назад! Разве время обошло его в своем течении? |
||||
|