"Николай Климонтович. Конец Арбата (Повесть)" - читать интересную книгу автора

У нас было множество самых разнообразных тайных и явных забот, как- то:
чтение "Декамерона", курение болгарских ароматных сигарет "Пчелка",
распивание настойки "Горный дубняк", выделывание моделей планеров, которыми
мы сражались, крутя каждый свою над головой на бечевке и стремясь вдарить ею
по чужой, и никаких правил техники безопасности при этом, как я теперь
понимаю, не соблюдалось вовсе; были и лазанье за яблоками по соседским
садам, и купание в пруду, и переписывание в тетрадку песен типа "Из-за пары
распущенных кос", и, конечно же, долгие беседы в темноте чердака, каждый в
сене по горло, исключительно философского характера. Конечно, накапливались
и общие тайны. Скажем, однажды Шурка раскопал в шкафу, стоявшем в
коммунальном коридоре в Москве, коробку, на которой значились дивные слова -
"противозачаточные свечи"; коробку, безусловно, прятала старшая сестра
Татьяна, девушка шалопутная и уже на выданье, лет тогда семнадцати, что ли;
мы увлеченно гадали, смутно представляя себе женскую анатомию и физиологию,
как этими изделиями пользуются, однако ни он, ни я, конечно, точно не могли
представить - как именно...

5

Жалко опускать многие дивные пустяки и диковинные мелочи, какие
услужливо подбрасывает память, только начни вспоминать, но пришла пора
сказать о Шуркиной тогдашней юной смелости и отчетливости поступка. Однажды
мы собирались на дачу и на Арбате в сказочном табачном магазине, похожем на
вывернутую наизнанку - рисунком внутрь - расписную в русском стиле шкатулку,
должны были запастись куревом; прежде чем подойти к витрине, мы положили
собранные уже сумки - с продуктами, что дали родители, и двумя бутылками
наливки "Вишенка", только что самостоятельно купленными, и вы понимаете,
конечно, какую эти два пузыря имели для нас цену,- на такую же, как и все
здесь, расписную, красную с золотом, резную деревянную лавку, стоявшую под
витринным окном.
Мы долго выбирали: купить ли польских коротких сигарет в коробке с
оттиснутым на крышке видом на Вислу, или черных индийских, или отечественных
"Друг" с золотым ободком,- Боже, как все это мерцало и пахло, в какую
взрослую сказку попадали мы, входя в эту лавку, где были и махорка, и
курительные трубки, и табак
"Золотое руно", а также "Флотский", и янтарные мундштуки...
Когда мы наконец отоварились, сумок наших на лавке, разумеется, не
было.
Удар и крушение. Я, во всяком случае, почувствовал слабость в ногах и
желание плакать от горькой досады. Но Шурка оставался спокоен и собран,
только сжал по-мужски губы. Мы вышли на Арбат, и Шурка коротко сказал: "Ты -
туда, я - сюда, побежали". Мне выпало бежать к площади. Я пронесся мимо
тыльной стороны
"Праги", выскочил на бульвар, поозирался и потоптался; впрочем, я плохо
представлял себе поставленную передо мной задачу; я уныло понимал, что
бесценные наши пожитки потеряны безвозвратно; я - смирился.
Я прибрел обратно к Щикачевым, поплакался тете Ане, утаив, конечно, в
каком именно магазине все произошло, и та успокоила, что, мол, котлет она
нам еще нажарит, главное, что сами целы (в ней вообще был силен здоровый
простонародный фатализм, помню, однажды на той же даче я пожаловался, что