"Александр Климов. Шагаюшие в вечность" - читать интересную книгу автора

нос, выкидывая вещи из хозяйственной сумки.
Наконец со стаканом в руках он вернулся на лестницу. Мужчины, у которого
негодяи похитили великое открытие, и след простыл. Петров прислушался, но
лестница безмолвствовала.
"Веселенькое новоселье", - подумал бухгалтер и выпил воду.
Он вошел в квартиру и запер дверь не щеколду. Хорошего настроения как не
бывало. Исчезли звон шпор и аромат свечей. Отчетливо запахло плесенью и
немытыми полами.
Воскресенье прошло в хозяйственных заботах. Петров взмок, но с
удовольствием отметил, что новое жилище стоило трудов. Десять книжных полок,
письменный стол, два разномастных стула и раскладушка - просто, удобно и
привычно. Вместо платяного шкафа - вбитый в стену большой гвоздь с
плечиками, похожими на лук с натянутой тетивой. На подоконнике бурлил
аквариум с одинокой золотой рыбкой, по карнизу вилась лиана с экзотическим и
жутковатым названием "монстр". Теплые розовые обои приятно контрастировали с
дождливым мраком за оконным стеклом. Старинные метровые стены не пропускали
в комнату грохот и лязг большого города, но странным образом не задерживали
шепот мокрой листвы, стук капель, цоканье одиноких каблучков по скользкой
булыжной мостовой.
Петров не заметил, как размечтался. Ему виделся дом, свежий, яркий,
пахнущий известкой, и его владелец - мрачный сухопарый чиновник в мундире, с
орденом на шее. Лошадиное ржание сливается с криками лоточников. В тени лип
прогуливаются барышни: шелковый чулок с искоркой, нитка жемчуга,
перстенек... Толстый багроволицый поп с громадным серебряным крестом, трущим
рясу на животе, плывет в толпе, как кит в стае дельфинов. Идут со смены
рабочие. Черные лица, ввалившиеся глаза, задубелые руки. И вот - вихрь
революции! Листовки, песни, флаги, голод и рвущие удары пуль!..
"Об этом можно написать книгу", - подумал Петров и пожалел, что он
бухгалтер, а не писатель.
Прошло несколько дней, тихих, мягких, задумчивых. Петров ходил на службу,
бывал в кино, подолгу гулял. Он уже начал забывать о происшествии на
чердачной лестнице, относя его к непредсказуемым жизненным ситуациям, когда
действительность внесла свои суровые коррективы.
Петров сидел на кухне и, промокая лоб носовым платком, пил крепкий
обжигающий чай. На коленях его лежала раскрытая книга с засаленными углами,
на стене тикали ходики. Лампочка в желтом бумажном абажуре освещала стол, на
стенах замерли размытые коричневые тени.
И вдруг тишину разрезала заливистая трель звонка.
Петров встрепенулся и, поплотнее запахнув полы халата, поспешил к двери.
Гостей он не ждал, да и не мог никто прийти к нему в столь поздний час.
- Кто там? - спросил он, держа руку на щеколде. За дверью послышалось
неясное шуршание.
- Кто там? - уже настороженно спросил Петров. Шуршание стихло, зато
чей-то могучий нос засопел громко и отчетливо.
- Свои.
Голос был скрипуч, прокурен и страшен. Петров вздрогнул. Таких "своих" у
него быть не могло.
Бухгалтер снял руку с замка и, стараясь не дышать, попятился в кухню.
Опустившись на стул, он попытался собраться, но колени противно дрожали,
сердце, екая, колотилось о ребра.