"Михаил Клименко. Отчего бывает радуга (Авт.сб. "Ледяной телескоп")" - читать интересную книгу автора

два часа дня. Я вскочил в троллейбус, вижу: стоит у кассы Борис
Дилакторский.
- Ну как, цветотонировщик, успехи? - засиял улыбкой Борис. - Кого еще
разукрасил?
- Скоро всех разукрашу, - в тон ему, шутливо ответил я.
- Ну и как, оракул, какого я цвета?
- Вполне цветущего. Этакого незрелого лимона.
- Так, значит, по шкале людей, по клеточкам их? - улыбался Борис.
- Да почему?! Кто какой есть - такой и есть.
- Оно-то, конечно, так... Но ведь ты, Костя, привязываешься к людям.
Лезешь им в душу.
- Нет, я не могу видеть глубоко сокровенное. Очевидно для меня только
то, что касается межличностных отношений. И ни к кому я не привязываюсь!..
- А к Ниготкову? Рассказывал Вадим Мильчин, что произошло в лесу...
Ударил ты там человека...
- Но на нас ведь напали!
- Все верно! Но ведь оказалось, что это был никакой не Ниготков.
Ниготков-то тут при чем? Понимаешь, Костя, вдруг, в конце концов,
окажется, что ты по отношению к нему был, мягко говоря, неделикатным. Не в
лесу, а так, вообще... Неловко получится... И зачем она тебе, тайна чужого
сердца, когда сердце желает быть под розой?
- Что значит "под розой"?
- Есть такое латинское выражение: "sub rosa", то есть "под розой" - в
тайне. Тайна любви, например. Святое дело!
- Ниготков влюблен!.. А если аферист желает остаться под розой?
- Ниготков аферист? - засмеялся Борис. - Но это, мой друг, сначала надо
как-то доказать. А так ведь не только Ниготков, а и ты бы обиделся. Верно?
Ну а вдруг человек просто-напросто болен и поэтому фиолетовый?
- Да, болен - склерозом совести!
- Ну как знаешь! Боюсь, что перебираешь ты, Костя. А кто влюблен или у
кого живот болит, так для проницательного взгляда это и без всякого
цветовидения понятно. Но лезть пальцами к сердцу нельзя!
- Слушай, Борис, - сказал я, - быстро иди за мной. На переднюю
площадку.
- Рад буду, если окажется, что ты прав...
Я давно обратил внимание на одного молодчика лет сорока, который,
наверное, еще с конечной остановки стоял на передней площадке, уставившись
через стекло кабины на проплывавшие мимо берега улицы. Мужчина был
сливяно-сиреневого цвета, в широкой куртке с поясом, в высоких сапогах.
- Вот полюбуйся... - громко сказал я Борису. - Дрожит и боится теперь!
Погладим его по головке, а?
Мужчина повернулся к нам.
- Ну так как, гражданин, теперь быть?.. - строго спросил я.
- Надо напрямик!.. - решительно сказал Борис и шутливо ребром ладони
рассек перед собой воздух. - И все!
- Парни, простите! Первый раз в жизни!.. - взмолился мужчина.
- А может быть, третий? - спросил Борис. - Ну-ка вспомни.
- Да нет! Нет, нет!.. - с выражением непередаваемого раскаяния на лице,
с жаром возразил он и поднял лежавший у его ног тощий рюкзак. - Дурость
попутала. Ошибся, сам не рад... - Он невольно протягивал рюкзак Борису.