"Елена Клещенко. Технонекрофил (Реальность фантастики, 2006 № 2)" - читать интересную книгу автора

в этом здании сейчас находился Саня Борисов пятнадцати лет отроду... листал
в парте Ефремова и тут же поднимал честные глаза на указку Маргаритищи...
или, может, сегодня он замотал первый урок и сидел на чердаке другого дома,
серого, в глубине квартала, над книжкой, ловушкой для голубей или
усовершенствованным радиоприемником собственной конструкции... Факт не
ужасал, но и встречаться с Саней-младшим не хотелось. С бестолковым
сопляком, который ни черта не понимал в происходящем, половины не знал или
не замечал, а другую половину интерпретировал неправильно.
Нет, никакой ностальгии. Никаких сантиментов. Более того - ему следовало
бы сразу позвонить по телефону из старой записной книжки, не тянуть с этим,
но он торопился в институт. Не мог он ни о чем думать, пока прибор
неисправен. Не хватало еще здесь застрять! В пятнадцать лет ему тут,
помнится, нравилось, но теперь... елы-палы, одно дело - мальчишка, у
которого вся жизнь впереди, который твердо уверен, что будет жить при
коммунизме, и, действительно, доживет до недокапиталистической демократии, и
другое дело - взрослый дядька, который точно знает - помнит! - что
оставшиеся годы пройдут при развитом социализме. Да будь даже у него самый
что ни на есть подлинный, молоткастый и серпастый паспорт, только
представить себе - без компьютеров, с машинкой "Эрика"; без книжных ярмарок
и Интернета; с производственными романами и дефицитными изданиями за
макулатуру; без плейера, с радиоточками в каждой комнате; "без секса", но с
собраниями трудового коллектива - и так до конца... Нет уж, спасибо!

В институте, само собой, была проходная, но была также дыра в заборе и
служебный вход. Через год Саня-маленький будет лазить сюда в гости к
двоюродному брату, поклоняться электронной счетной машине и слушать
разговоры небожителей. А еще через десять лет, после того как оттрубит по
распределению, наконец-то попадет в штат. Но это будет совсем другая
история.
Вот здесь он наконец-то ощутил ностальгический трепет. Знакомый до боли
дырчатый камень подоконников, гулкий коридор, родной запах лабораторного
корпуса и даже сальная вонь из столовой в цокольном этаже. В курилке ему
пришлось присесть. Все вместе так шарахнуло, что когда по лестнице сбежал
Туманян и безразлично скользнул по нему взглядом - для Сани-маленького один
из небожителей, для него-теперешнего - смешной чернявый парень с торчащими
ушами, ничем не похожий на будущего академика, - даже это ничего не
добавило.
Так никуда идти нельзя. Нужно успокоиться.
Он поднял с полу сломанную сигарету. Обычное дело - человек в курилке
перед началом рабочего дня. Сейчас покурит и пойдет на место...
- Вам прикурить?
Веселый молодой голос, очки в массивной черной оправе, как у давешнего
прохожего. Нет, к счастью, не были знакомы. Он не курил давно, но чего не
сделаешь ради конспирации. Очкастый был не один, а с приятелем, очень
похожим, но без очков и без сигареты.
- Слушай дальше! - сказал приятель и раскрыл книжку, обернутую в
распечатку с перфорированным краем. - "Постепенно, видимо, от утомления,
речь его приобретала все более явственный кошачий акцент. "А в поли, поли, -
пел он, - сам плужок ходэ, а... мнэ-э... а... мнэ-а-а-у!... а за тым плужком
сам... мья-а-у-а-у!... сам господь ходэ или бродэ?.."