"Василий Степанович Клепов. Четверо из России ("Четверо из России" #2) " - читать интересную книгу автора

№ 17. Четверо конвоиров в черной форме, с прижатыми к животам автоматами,
молча озирались вокруг. Когда мы хотели подобраться к очереди ближе, один из
солдат поднял на нас автомат и, глядя пустыми серыми глазами, неожиданно
тоненьким голоском завопил:
- Эс ист ферботен!* Хальт, хальт!
______________
* - Воспрещается. (нем.)

"Хальт это по-ихнему значит "стой", а вот что такое "Эс ист ферботен",
я не знал.
- Ты смотри, смотри, - шепнул мне Левка, - ведь это они Димкиного отца
забрали...
Я обернулся. Недалеко от дверей комендатуры стоял, повернув к нам
бледное, небритое лицо с седыми усиками, Николай Арсеньевич Кожедубов. Он
смотрел то на нас, то на полицейского, а потом махнул рукой:
- Вася, скажи там...
Но что сказать - Кожедубов так и не договорил. Полицейский ударил его
рукояткой автомата прямо в лицо. Николай Арсеньевич поднял руки и повалился.
Мы бросились бежать. Кожедубовы жили недалеко от нас в небольшом
деревянном домике, изукрашенном старинной русской резьбой. Резьба тянулась
вдоль карниза, покрывала сверху и снизу голубые наличники окон. Она была
делом рук Николая Арсеньевича, который однажды, когда я его спросил о
резьбе, ответил:
- Что же, Вася, я умру, так пусть хоть это останется...
Когда мы вбежали во двор к Кожедубовым, Димка занимался акробатикой:
расстелил на земле коврик и стоял на голове, вытянув в стороны руки, и
медленно сводил и разводил ноги.
- Гоп-ля! - крикнул он и, перевернувшись, пошел нам навстречу.
За год Димка еще больше вытянулся, стал сильным, как молодой барс. На
щеках у него все явственнее пробивались желтые волоски, и я не раз уже шутя
говорил, что ему не мешало бы побриться. На что он отвечал мне хриплым
баском:
- А тебе, Молокоед, тоже пора сбрить свою щетину.
Выдумает мне тоже: щетина! Всего лишь черненький пушок.
На наших лицах, что ли, Димка прочитал кое-что, только сразу спросил:
- Случилось что, Молокоед, а?
Я кивнул и посмотрел в его глаза. Серые, почти голубые, они
настороженно смотрели с продолговатого лица.
- Случилось с твоим отцом, - мрачно проговорил Левка и тут же стих.
- Да ничего особенного, Димка, - поспешил добавить я, видя, как сразу
посерело и обнаружило свои веснушки Димкино лицо. - Просто мы сейчас шли по
Интернациональной и видели: твой отец стоит около комендатуры...
- Арестовали его, что ли? - взглянув на меня, проговорил Левка.
Димка толкнул Левку в плечо, тот даже пошатнулся, и обратился ко мне:
- Договаривай, Молокоед! Если уж начал, - договаривай.
Я не стал дольше скрывать правду и рассказал все без утайки. Димка
убежал домой и вернулся с узелком в белом платочке. Следом шла мать. Она
выпроводила нас в калитку и тихонько перекрестила.
Никакой очереди у дверей комендатуры уже не было, а стоял только
часовой в надвинутом на лоб шлеме. Димка смело подошел к нему: