"Юрий Кларов. Сафьяновый портфель (Сб. "Мир приключений")" - читать интересную книгу автора

вооруженных отрядов пролетарской диктатуры, была сила. Это все хорошо
почувствовали во время облав, которые проводились на Сухаревке, Масловке и
Хитровом рынке.
Чаще всего представителем Совета милиции, к которому обращался в подобных
случаях председатель Московской комиссии по охране памятников искусства и
старины, был Косачевский. Возможно, так повелось потому, что именно
Косачевский и никто иной организовывал охрану художественных сокровищ,
привезенных в Москву из Эрмитажа, Александро-Невской лавры, Аничкова
дворца, Конюшенного ведомства, Гофмаршальской части и Петергофа. Возможно,
тут были и другие причины. Например, личные симпатии председателя
Комиссии, на которого Косачевский, занимавшийся тогда расследованием
ограбления Патриаршей ризницы, при первом же знакомстве произвел, как
личность, весьма сильное впечатление. Но как бы то ни было, а
телефонограммы Комиссии по охране памятников искусства и старины на имя
Косачевского стали в Совете милиции обычным явлением. Не удалось
Косачевскому скрыться от этих телефонограмм и тогда, когда он вынужден был
в интересах дела перебраться в помещение Московской уголовно-розыскной
милиции.
Участие в деятельности Комиссии по охране памятников искусства и старины
требовало времени, того самого свободного времени, которого у Косачевского
никогда не было. Поэтому настойчивые телефонограммы раздражали заместителя
председателя Совета милиции.
Вот и сейчас лежащее на столе приглашение принять участие в ознакомлении с
восточным собранием некоего Бурлак-Стрельцова (ковры, бронза, живопись,
слоновая кость, керамика, фарфор) никаких добрых чувств у него не
вызывало. Как раз на это время был назначен допрос одного из основных
свидетелей по делу об ограблении Патриаршей ризницы, а Косачевский хотел
обязательно присутствовать на этом допросе, который мог дать весьма
любопытные сведения. И вот - очередная телефонограмма. Ни к чему. Совсем
ни к чему. В конце концов, в Совете милиции девять человек. Почему именно
он, Косачевский, должен тратить время на Комиссию по охране памятников
искусства и старины?
Вполне возможно, что на этот раз телефонограмма из Комиссии не возымела бы
никакого действия, если бы рядом с ней не оказалась короткая записка:
"Дорогой Леонид Борисович! Дважды заезжал к Вам, но так и не смог застать.
Понимаю: дела, дела и опять дела. А все-таки льщу себя надеждой, что
встретимся. Не напрасно? У меня крайне важные новости. Уверен, что они и
Вас заинтересуют, хотя во всем, что имеет к Вам касательство, я не бываю
убежден. Вы для меня загадка, тайна за семью печатями. И тем не менее
жажду с Вами поделиться. Уж сделайте милость, не откажите, дайте мне такую
возможность. Хорошо? Рассчитываю увидеть Вас у Бурлак-Стрельцова. Там и
поговорим. До встречи. Всегда Ваш покорный слуга А. Бонэ".
Автору записки Косачевский ни в чем отказать не мог. А точнее: почти ни в
чем.
Ну что ж, пусть допрос снимут без него. Осмотр собрания Бурлак-Стрельцова,
которое становится собственностью народа, тоже дело. Кстати, Бонэ что-то
ему в свое время рассказывал и о Бурлак-Стрельцове, и о его собрании.
Александр Яковлевич Бонэ был слабостью Косачевского, или, как он сам
выражался, его привычкой.