"Юрий Кларов. Сафьяновый портфель (Сб. "Мир приключений")" - читать интересную книгу автора

чувствовалось - он не забыл, что его славный и доблестный предок Петр
Эрнст II, более известный под именем Эрнст Мансфельдский, по свидетельству
восхищенных историков, умер в походе, как и положено великому воину, стоя,
в полном боевом снаряжении, опираясь на плечи верных оруженосцев. Судя по
всему, Мансфельд-Полевой был готов, в случае необходимости, понятно,
повторить этот исторический подвиг здесь, в генерал-губернаторском доме,
ставшем логовом московских большевиков. Но в кабинете председателя
Комиссии, человека веселого и добродушного, царила настолько домашняя
атмосфера, что умирать - ни стоя, ни сидя - особой необходимости не было.
Поэтому, расположившись в удобном кресле (в Петровском дворце
реквизировали или в Александровском?), Мансфельд, преодолев минутное
замешательство, даже позволил себе ослабить тугой узел галстука.
- Мне не хотелось бы злоупотреблять вашим терпением, но я все-таки позволю
себе отнять у вас несколько минут, тем более что предложение, которое я
уполномочен сделать, видимо, вас заинтересует.
- Я весь внимание, - сказал председатель Комиссии.
- Мы вчера вместе с Николаем Николаевичем, - назвал Мансфельд по имени и
отчеству бывшего командира лейб-гвардии конного полка князя
Одоевского-Маслова, который перед революцией возглавлял Московское
дворцовое управление, - были в гостях у Алексея Викуловича Морозова. Вы,
конечно, знаете Алексея Викуловича?
Да, председатель Комиссии хорошо знал текстильного фабриканта и миллионера
Морозова, особняк которого украшали четыре великолепных панно Врубеля,
картины Репина, Левитана, Серова, Крымова, Сомова и более ста первосортных
полотен иностранных художников. Морозов располагал обширными коллекциями
икон XIV - XVII веков, старого русского серебра, миниатюр и лучшим в
Москве собранием русского фарфора - Императорского завода, гарднеровского,
поповского, тереховского, киселевского, миклашевского.
- На Алексея Викуловича произвело гнетущее впечатление ограбление
Патриаршей ризницы, - продолжал Мансфельд-Полевой. - Он опасается, что
подобное же может произойти и с его особняком. Для русской культуры было
бы трагедией, если бы бесценные сокровища Морозова оказались в руках
уголовников. Вы согласны со мной?
Что ж, в этом вопросе у председателя Комиссии не было никаких разногласий
с бывшим чиновником дворцового управления. Действительно, собрания
Морозова представляли значительную художественную ценность. Но Комиссия не
всесильна, а обстановка в городе оставляет желать лучшего.
- Вы знаете положение в Москва не хуже меня. К сожалению, мы сейчас не
имеем возможности гарантировать охрану частных коллекций.
- Алексей Викулович на это и не рассчитывает, - брякнул несуществующей
рыцарской шпорой Мансфельд, и его незначительная физиономия сразу же
приобрела поразительное сходство с портретом его доблестного предка.
- На что же он тогда рассчитывает, позвольте полюбопытствовать?
Мансфельд помолчал, словно собираясь с мыслями, и спросил:
- Если бы собрания господина Морозова стали собственностью новой власти,
вы бы обеспечили их сохранность?
- Надеюсь. Во всяком случае мы бы приложили к этому все свои силы.
- Алексей Викулович, - торжественно сказал Мансфельд, - просил передать
вам, что он готов подарить Советской власти все свои собрания.
- Щедрый дар. Но что он хочет взамен? - спросил председатель Комиссии,