"Том Клэнси и Стив Печеник. ОЦ-центр: Государственные игры" - читать интересную книгу автора

самые лучшие из истинно немецких национальных блюд и полюбоваться самым
прекрасным видом на Эльбу. Худа не волновало, где или что они будут есть.
Все, что он хотел, так это поскорее забыться в работе и переговорах и
вновь ощутить твердую почву под ногами.
Худу и впрямь очень сильно понравилась еда, хотя Столл, после того
как были убраны десертные тарелки, не преминул заметить, что уха из угрей
и ежевика со сладкими сливками - это вам все-таки не так сытно, как
славная фаршированная кукурузная лепешка с острым соусом и клубничный
коктейль.
По немецким понятиям ланч проходил рано, и в ресторане поэтому было
пусто. Беседа за столом крутилась вокруг политики, в том числе они
поговорили и о предстоящем праздновании пятидесятилетия "Плана Маршалла".
За без малого двадцать лет работы с зарубежными чиновниками, инвесторами и
политиками Худ уже понял, что немцы по большей части с благодарностью
воспринимают программу восстановления, которая позволила им подняться из
послевоенных экономических руин. Он также убедился, что эти же самые люди
являются убежденными сторонниками искупления вины за преступления Рейха.
Однако в течение последних нескольких лет Худ стал также примечать, как
все больше и больше немцев начинают испытывать гордость за то, что они
полностью признали ответственность за содеянное их страной во время Второй
мировой войны. Тот же Рихард Хаузен принял активнейшее участие в выплатах
компенсаций узникам и жертвам концентрационных лагерей.
Мартин Ланг и гордился и одновременно выражал свою горечь.
- Пока не прошло пятьдесят лет с момента окончания войны, японское
правительство неизменно избегало даже упоминания слов "принести
извинения", - начал сетовать он еще до того, как были поданы закуски. -
Еще больше понадобилось французам, чтобы признать, что их страна была
причастна к высылке семидесяти пяти тысяч евреев. То, что натворили немцы,
невозможно даже квалифицировать. Но по крайней мере мы как нация стараемся
хотя бы осознать случившееся.
Ланг отметил, что побочным эффектом духовных исканий Германии явилась
определенная напряженность в ее взаимоотношениях с Японией и Францией.
- По ним выходит, что, сознавшись в собственных зверствах, мы как бы
нарушили некий преступный кодекс молчания, - пожаловался Ланг. - Теперь
нам вменяют в вину малодушие и слабоволие в отстаивании своих убеждений.
- Вот затем и пришлось уронить атомную бомбу на японцев, чтобы те
наконец уселись за стол мирных переговоров, - тихонько пробормотал Херберт.
Другой важной переменой, которую Худ наблюдал за последние годы, было
растущее раздражение западных немцев к воссоединению с Восточной
Германией. Эта проблема являлась личной Zahnschmerzen, или "зубной болью",
Хаузена, как он вежливо ее назвал.
- Это другая страна, - жаловался замминистра. - Это все равно, как
если бы Соединенные Штаты объединились с Мексикой. Восточные немцы - наши
братья, но они уже впитали советскую культуру и советский образ жизни. Это
беспомощные лентяи, которые считают, что мы перед ними в долгу за то, что
их, видите ли, покинули в конце войны. Они тянут руки не за инструментами
или дипломами, а только за деньгам. И когда молодые их не получают, они
вступают в банды и творят насилие. Восток затягивает нашу страну в такую
финансовую и духовную пропасть, выбираться из которой придется на
протяжении десятилетий.