"А.Ф.Кистяковский. Исследование о смертной казни " - читать интересную книгу автора

предумышленное), то это убийство только тогда может быть доказано
посредством свидетеля как совершенное в сумасшествии и признано таковым по
судебному приговору, когда виновник его уже прежде сам себе нанес или
старался нанести такое повреждение, которое могло причинить смерть или
телесный вред. Если дело признано будет за поступок сумасшедшего, то
виновник сохраняет даже до приговора свой мир, в противном же случае,
постановляется приговор над ним за убийство, совершенно так, как над
несумасшедшим человеком, только с тем различием, что можно мириться за
подобное дело без согласия альтинга (народного собрания)". Еще нагляднее
выступает первобытный взгляд на сумасшедших в одном древненорвежском законе.
"Если человек будет до того бешен, что вырвется из веревок и убьет
кого-нибудь, то он должен заплатить полный выкуп из своего имения, сколько
его есть. Но если нет, он удаляется, как будто он опять делается здоров, из
страны, пока не заплатит за себя выкупа. Если бешеный ранит, то наследник
платит из его имения выкуп за рану и издержки лечения; но король не получает
ничего. Но только тогда что бы то ни было считается за ненамеренное убийство
или за дела, совершенные сумасшедшим, когда совершитель вырвался из цепей и
достоверные мужи найдут, что он действительно бешеный". По другому
норвежскому закону, кто совершит в бешенстве отцеубийство, тот, как и при
всяком родственном убийстве, должен не только потерять свое наследство, но и
удалиться из страны как лишенный мира и никогда обратно не возвращаться. Эти
законы принадлежат периоду ограничения мести, но в них ясно еще
обрисовываются взгляды и обычаи первобытного периода. Во-первых, сумасшедший
платит полный выкуп или должен уйти из страны. Выкуп везде является заменою
убийства в отмщение и везде он указывает на прежнее господство последнего; а
удаление из страны было сначала фактическим, а потом и юридическим средством
избежать убийства в отмщение. Во-вторых, если сумасшедший совершит
отцеубийство или другое родственное убийство, то он лишается мира как и
человек в здравом уме; лишение же мира состояло в том, что всякий мог
безнаказанно убить того, у которого он отнял; следовательно, и во время
ограничения мести всякий мог убить сумасшедшего отцеубийцу. В-третьих,
способы доказательства сумасшествия явно указывают, что даже законодатель,
стремившийся ограничить месть, признавал, собственно, не сумасшествие само в
себе как основание невменения, а только некоторые грубые виды его, и притом
более с целью полицейскою. Если только тот признавался сумасшедшим, кто
прежде покушался на свою жизнь или наносил себе рану, или кто вырывался из
оков, то очевидно, что из 100 сумасшедших разве один мог удовлетворить этим
условиям и быть признанным за сумасшедшего, остальные же 99, будучи
признаваемы действовавшими в здравом уме, могли быть лишены жизни в
отмщение. Более поздние законодательные памятники представляют примеры
наказания вообще сумасшедших и в частности наказания их смертью. Озенбрюген
в своем сочинении "Аллеманское уголовное право в средние века" (1860 г.)
собрал из швейцарской уголовной практики XVI столетия несколько характерных
примеров наказания сумасшедших. Так, в отчетах базельского совета
сохранились следующие постановления: "изгнать дураков", "безумную женщину и
безумного мужчину сторожить, связать и выпроводить", "от безумного
Иогансена, высеченного прутьями, палачу 5 шиллингов". В Шафгаузене в 1540 г.
одна безумная женщина изгнана была из города, и палач, изгоняя ее в виду
города, хлестал ее прутьями и приговаривал: если возвратишься, то будешь
утоплена.