"Эфраим Кишон. ...А что будем делать после обеда? (сатирические рассказы о маленькой стране)" - читать интересную книгу автора

- Ну, так подними ее, - проворчала она. - Авторучку-то.
- Невозможно. Слишком жарко.
Я не знаю, на каком градусе широты расположена наша крошечная
квартирка. Должно быть, совсем недалеко от экватора. В спальне 42 градуса,
на северной стене нашей затененной кухни - 48 градусов. И это в полночь.
Хамсин.
С самого утра я лежу здесь кверху пузом, раскинув все свои члены, как
издыхающий зверь. Только перед издыхающим зверем не лежит стопка белой
бумаги, на которой он что-то должен написать. А вот я, к сожалению, должен.
Но как это сделать? Чтобы поднять авторучку, я должне наклониться под углом
45 (сорок пять!) градусов, при этом пакет со льдом с моего затылка упадет на
пол, и мне придет конец.
Я осторожно подвигал своей левой ногой, чтобы ухватить ручку ее
пальцами. Бесполезно.
Мое отчаяние усиливалось. Сегодня уже пятый день, как я гипнотизирую
белую бумагу, но это принесло мне лишь одно предложение: "Боже, какая
жара!".
Одно лишь понятие "жара" не дает полного ощущения. Никогда. Помнится, в
один из дней в 1936 году было так же жарко, но не так влажно. В 1957-м была
отмечен один по-настоящему влажный денек, но не было так жарко. Только один
единственный раз, в 1977-м, было так же жарко и так же влажно. Но это где-то
в Африке.
Африка. Какое удивительное слово. Мой язык попытался его выговорить, но
это было чрезвычайно трудно. Аф-ри-ка. Ну, как? А-ф-р-и-к-а.
- Жена, что такое Африка?
- Африка - прошептала она. - Африка...
Ну, вот, она произнесла "Африка", причем совершенно отчетливо. Может
быть, это и правильно. Африка. Почему бы и нет? По мне, так одинаково. Мне
вообще все равно. Уже несколько дней. С тех пор, как пришла волна этой
невыносимой жары, мне все равно, лежу я или сижу, причем, где бы я не
находился, и не имею других желаний, кроме как не двигаться. Если я за все
это время моргнул больше, чем три раза, то это будет преувеличением. В моей
голове ничего не шевелится, просто потому, что там не может ничего
шевелиться. В любом случае, я ни на что не способен. Но все же я хочу что-то
сказать. Но что? Да, вот: ох, уж эта жара. Боже, какая жара.
Звонит телефон. Просто чудо, что некоторые предметы еще функционируют.
Я с трудом протягиваю руку.
- Алло, - говорит чей-то хриплый голос, по которому я узнаю нашего
соседа Феликса Зелига. - Я на бульваре Дизенгоф. Это просто ужасно. Я могу
поговорить со своей женой?
- Конечно. Тебе только надо набрать правильный номер.
- А я об этом даже и не подумал. Спасибо.
Я услышал глухой шорох падающего тела, и все стихло. Тем лучше. Долгий
разговор утомил бы меня.
Движением руки я дал своей жене понять, что Феликс Зелиг, по всей
видимости, умер.
- Известим Эрну, - вздохнула она. Летом мы вообще склонны к коротким
предложениям. И к чтению криминальных романов. Да прольется на нас хоть
иногда холодный дождичек.
Что нам надо сделать? Ах, да. Мы должны известить вдову Зелига, что ее