"Владимир Леонтьевич Киселев. Воры в доме (Роман) " - читать интересную книгу автора

- Сегодня - ром. Первого класса! Не выпьете ли вы с нами? -
доброжелательно спросил он графа, уткнувшегося носом в подушку.
- Благодарю вас. Но я не пью спиртного, - сухо отказался Глуховский.
Он даже не поднял головы.
Когда на следующий день поздно вечером Дембицкий вернулся в палатку,
в ярком химическом свете карбидной лампы он увидел, что доктор сидит на
своей койке, сложив по-турецки ноги в толстых шерстяных носках, на
голове - вязаный колпак с кисточкой, перед ним фляга и закуска на газете,
а койка Глуховского пуста.
- Прошу к столу, - обрадовался доктор. - Вернее, на койку. Не умею
пить один.
Он уже был пьян, лицо раскраснелось, покрылось испариной, шея
выпирала из воротника мундира.
- Спасибо, - искренне обрадовался поручик. - А где наш граф?
Полковой врач нахмурился, поднял палец.
- Граф болен. Он в лазарете.
- Что же с ним?
- Грипп.


... - Граф Глуховский умер, - сказал доктор просто.
Это было буквально на второй день. Дембицкий непослушными пальцами
снял фуражку.
- Еще вчера... Еще позавчера он был здоров, как мы с вами... И
умер...
- Все мы так, - мягко прервал его доктор. - Выпьем, мой друг. И не
будем говорить об этом.
- Но скажите - почему? Чем он был болен?
- Ностальгия, поручик!
- Какая ностальгия? По какой родине он мог тосковать? Ведь он никогда
не был в Польше. Даже родился в Англии.
- Значит, по Англии.


На похороны графа Глуховского приехал сам генерал Витгецкий -
длинный, тощий, злой, в очках с толстой золотой оправой, с неизменной
сигарой в зубах, одетый в непомерно короткую шинель, из-под которой
выглядывали штаны с широчайшими - в полштанины - генеральскими лампасами.
До начала похорон генерал сумел привести офицеров в соответствующее
настроение: за час он нашел столько недостатков, что на исправление их
потребовался бы по крайней мере десяток лет; объявил командирам рот, что
их место в обозе, интендантским офицерам - что их давно пора судить,
штабных офицеров обругал за отсутствие выправки, и все это скрипучим,
отвратительным голосом. Наконец, он отправил под арест обоих часовых у
штаба: один не вовремя отдал ему честь, второй был одет не по форме.
Как назло, к началу похорон снег сменился холодным мелким дождем,
гроб вынесли закрытый, офицеры шли за ним мокрые, продрогшие и усталые.
Полковой ксендз, укрыв свои фиолетовые петлички с тремя звездочками
кружевным белым облачением, шел впереди. В руках он держал раскрытый
молитвенник в синем кожаном переплете и, не глядя в него, читал по-латыни