"Драконье лето" - читать интересную книгу автора (Силаева Ольга)ГЛАВА 5 КвентинЯ догадался в тот миг, когда плита не открылась, получив мою кровь. Когда вспомнил страницы в книге о тайных посланиях — страницу за страницей, заполненные моим почерком. Корлин… Легендарный волшебник, чародей, дракон… я. Сколько людей в мире могут похвастаться, что знают дату своей смерти? Впрочем, прошлое ведь не меняется? Если я сейчас шагну с крыши, окажется, что письмо написал кто-то другой. Кто-нибудь из молодых талантливых волшебников отправится в прошлое и нарисует подделку… — Квентин… Эйлин коснулась моего плеча. Я огляделся: на крыше никого не осталось, кроме нас и Марека. И Лин, уткнувшейся в землю пустым взглядом. Лин… Ее-то за что? — Я разогнала всех, — тихо продолжала Эйлин. — Вы не ели весь день; сюда принесут еду и чистую одежду. И ваши старые записи… вам они понадобятся. — Да, конечно, — я негромко засмеялся. — Знаете, я вспомнил первых узников, обреченных на вечное изгнание. Им, наверное, тоже приносили горячий ужин, устраивали встречу с родными… мы милосердны. Только вот кто будет обрекать на одиночество самого себя? — Вы будете жить, Квентин. А Дален и Анри, скорее всего, погибнут через несколько часов. Эйлин очень серьезно смотрела на меня. Письмо жгло мне руки, и я медленно, очень аккуратно вложил его обратно в пухлый том. Сколько здесь страниц… сколько лет работы… небо, за что? Почему? Но здесь не только это, понял я. Все книги мира… любое заклинание… любые приключения… Что еще может быть наградой герою, как не бесконечное путешествие? — Простите, — я встряхнулся. — Мы летим. Дайте мне полчаса… нет, двадцать минут. Вы полетите со мной? Мареку, наверное, не стоит. Лин тоже пусть останется здесь. — Нет, — ответила Лин. — Лин, я вернусь. — Я заставил себя посмотреть на нее. — Я не улетаю навсегда. — Ты нарисовал записку у меня на спине, помнишь? Кажется, ты мне немножко должен. Она улыбнулась. Мне стало страшно от этой улыбки. — Линка, не надо, — прошептал я. — Не бей меня. Меня трясет не намного слабее, чем тебя. — Не буду, — она протянула руку. Коснулась запястья — и вырвала у меня флакон с собственной кровью. Бросок — и прозрачная склянка исчезла внизу, в темноте. Марек присвистнул. — Об иву — и в реку, — проговорил он. — Если кто-нибудь будет говорить тебе, что ты неспособная, не верь. Кстати, сколько тебе лет? — Марек… — устало попросил я. — Хоть вы не начинайте. — Я серьезно, — он поднял руку. — Нам нужна дата. — Разве Саймон для вас это не выяснил? Марек развел руками. — Единственный вопрос, который я опоздал задать. Я глубоко вздохнул. Все казалось призрачным, ненастоящим. Темное туманное небо с редкими звездами, влажная зелень далеко внизу, широкое зеркало реки… Может быть, мне все привиделось? Шершавая черепица покалывала ступни. Саднила рука: кажется, Лин поцарапала ее ногтями. Я опустил взгляд. Книга по-прежнему лежала рядом. Нет. Вот оно, будущее. — Вы уже решили, что будете делать? — тускло спросила Лин. — Утро скоро. — Сначала нужно долететь. А потом… ну… может быть, броситься между враждующими армиями? — Я развел руками. — Пока ничего в голову не приходит, извини. — Он прав, — вдруг поддержал меня Марек. — Решим на месте. Книгу бы стоило оставить здесь… — Я начну ее переписывать, — спокойно сказала Эйлин. — Мне не запрещено. Сколько успею… Крышка люка откинулась, и на крышу вылез парнишка в мантии мага. Кажется, и точно, мой старый знакомый. — На кухне все остыло, — извиняющимся тоном произнес он, выкладывая перед нами прожженную в нескольких местах клетчатую скатерть. На ней тут же появились сыр, виноград, овощной пирог, головки чеснока… — А чеснок-то зачем? — чуть улыбнулась Лин. — Чтобы жизнь медом не казалась? — Не знаю… Брал, что под руку попалось. Мед, кстати, я тоже принес. Я почти жалобно посмотрел на пузатую флягу. Пепел, вот когда самое время напиться… — Ты бы еще бочонок с вином притащил, — хмыкнул Марек, усаживаясь рядом. — Полетели бы зигзагами через море… — Извините, — паренек потупился. — Ты справился. — Эйлин взяла у него сверток с одеждой и тетрадку. ~ Можешь сказать товарищам, что сам Корлин тебя похвалил. Теперь уходи. Дежурство на крыше возобновите через четверть часа, когда мы улетим. Паренек кивнул и попятился к выходу, не отрывая взгляда от меня. Я почувствовал, как по спине стекает капелька пота. Если все на меня будут так смотреть… Я посмотрел на Лин. Она грустно улыбалась чему-то, глядя вдаль. Линка… Она была моим счастьем и слабостью. Мне хотелось обнять ее. Поцеловать туда, где сходятся тонкие брови, сгрести в охапку и утащить… да хоть в огненный век. А Корлином пусть будет кто-нибудь другой. Дален сказал: «Я даже не знаю, была ли у него семья…» Но я видел ее рядом со мной. Видел золотые волосы на песке… значит, мы можем быть вместе? Нет. Это другое будущее, только и всего. Оно случится, если я останусь… наверное. Но я уже знаю, что я выбрал, правда? Ведь это я написал себе письмо. — Лин, мне нужна твоя кровь, — сказал я вслух. — Всего две капли. Ты знаешь, что это произойдет, потому что это уже произошло. Не тяни, пожалуйста. — И что ты будешь с ней делать? Разведешь реактивами через пятьдесят лет? — Ты сама все понимаешь. Зачем спрашивать? — Я должна быть рядом! Я улыбнулся. Лин отшатнулась. — У тебя в предках были драконы? — Хватит! Выяснять, кто, куда и кого, будете потом, — отрезал Марек. — Доели? — Конечно, — я поднялся. — Эйлин, захватите книгу, пожалуйста. — Еще полстраницы, — не оборачиваясь, бросила она. Рядом с ней росла кипа исписанной бумаги. — Эйлин, мы не можем опоздать, — позвал Марек. — Эйлин! Опоздать… Анри! Он же убьет Вельера! Как я мог забыть, идиот! Я шагнул к Мареку и схватил его за шиворот. — А я все гадал, когда ты вспомнишь, — ухмыльнулся он. — Время, кстати, еще не вышло. — Что с Вельером? — медленно и раздельно произнес я. — Да ничего особенного, — Марек отвернулся, и как-то само собой получилось, что я разжал пальцы. — В полночь Анри сбежал… должен был. Мы договорились, что заберем его неподалеку от рощи: Дален заберет, после сражения. — Ясно… И ради этого вы водили меня за нос? — Я же обещал Лин не убивать вашего вождя, — развел руками Марек. — Что мне еще оставалось делать? — Вы говорите правду? — Да, — вдруг сказала Лин. — Я ему верю. «А тебе — нет», — понял я. Пепел, пепел, пепел… неужели все? Навсегда? — Эйлин, — тихо окликнул я волшебницу. — Мы знакомы? Там? — Нет, — ответила она почти сразу. — Дален вас видел. Один раз, кажется. Мы — нет. Может быть, Аркади, но я не уверена. Вельер вас знает. — Вельер не расставался с моим дневником, — пробормотал я. — Это выход, но мы не успеем показать ему письмо. И — я не знаю, смогу ли я его убедить. Я все еще мальчишка. — Вы — это вы, — она положила мне руку на плечо. — Мне жаль, Квентин. — Я знаю. Я обернулся в последний раз. Крыша, где мы с Эйлин разматывали длинные шлейфы заклинаний, упражняли пальцы, строили огненные замки; обломанная черепица чуть поодаль, где мы сидели с Лин, где я впервые коснулся ее щеки; напряженные каменные статуи и ниша, где Корлин спрятал труд всей своей жизни, где он же открыл его… Вернусь ли я? Я невесело усмехнулся. Один раз — точно. Я разделся. Глянул на последние зеленые деревья в парке — и подбросил крылом шелковый халат. Алая ткань, расправляясь, полетела вниз, как кленовый лист. Драконье лето закончилось. Впереди ждала холодная зима. Лин подошла к самому краю крыши. Обняла меня за шею; я похолодел. — Я люблю тебя, — тихо сказала она. — Не бросай меня, ладно? Я закрыл глаза. Воздух бил по крыльям, как мокрая плетка. Спина не выдерживала тройной ноши, позвоночник ныл от обиды, но так было даже лучше. Эйлин что-то прокричала наверху. Марек отрывисто пролаял что-то в ответ. Сколько еще лететь до Серых холмов? Три часа? Четыре? И каждую минуту в одиночестве… я же не выдержу… А всю жизнь — выдержу? Конечно, холодно ответил себе я. Чем я занимался до этого, а? Рос на ферме, не смея даже думать о магии. Потом, в Галавере, жил тем, что отведено, — куском парка, неба и реки, что я видел из окна. Теперь мне откроется весь мир. Я стал собой, обрел себя — я понял свою судьбу. Тысячи людей думают, что живут бессмысленно, и мечтают обрести славу, важность, значимость. Вот она — залейся! Но… я не понимаю… это неразумно, нелогично… Я знал Эйлин несколько недель, Эрика Риста — и того меньше; с де Вергом и Даленом я общался лишь мельком. Почему мне так больно?! Какая ирония! Я тянулся к прошлому, мечтал об огненном веке и только теперь, когда я понял, что готов строить будущее — другое, новое! — рухнул на землю: ради него мне придется идти назад. В предвоенное время, в годы бунтов, видеть войну, замки, сминаемые пламенем, толпу, гибнущих людей… отца с мамой, может быть… Нет. Они погибнут после того, как я умру. И никогда не узнают… А хотел бы я, чтобы они знали? Чего хотели драконы, сознательно, в День трех колоколов, заводившие детей, которые никогда не смогут зажечь на ладонях огонь? Никогда не полетят, никогда не станут собой? Что они надеялись принести в этот мир? Чьи слова повторила Эйлин тогда, на крыше? «Сказать, что мы не равны, все равно что сказать, что огонь в печи, на пожаре, в свече не равен между собой. Каждый из нас — искра. Любой — и вы, и я — свет. Только вот бродим мы в темноте и видим так мало…» Эйлин на огненных ступенях… Она тоже смотрит в небо. Каждый смотрит в небо. Только оно не говорит ни с ними, ни со мной. Я вспомнил наш первый урок; бесконечные миры-истории на гравюрах. Возможно, в одном из них я обнимаю Лин, а войны между магами и драконами никогда не было… а может быть, не было и самих магов, а Дален и Вельер родились братьями… Теперь я понимаю, почему Корлин не отдал книгу волшебникам или драконам — по той же причине, что и сейчас. А тогда, в разгар войны, и маги, и мы употребили бы новую мощь только на одно — и высокая вода захлестнула бы Галавер с Херрой еще до того, как Лин исполнилось бы десять. Лин… Как я мог так поступить с ней? Сделать из нее послание, лишить веры в себя, поманить надеждой, что она сможет вести пламя? Ее, единственную, кого я назвал бы другом? Эрик, Эйлин… да, но разве они знают меня, как она? …Разве я лгал им, как ей? Херра, мое происхождение, то, что я знал о книге, — да я использовал ее с самого начала! Неужели это — я? Настоящий я? Мы летели в полной тишине. По левую руку стелился вереск: он белел в ночи, как зачарованный, и темные пятна рощ рядом с ним казались глубокими колодцами. Звезды безмятежно подсвечивали наш путь — как, наверное, светили десяткам дирижаблей, проплывшим тут до меня. Впереди показалась знакомая роща в кольце седых холмов. И брошенный лагерь: ни души. Нет, вот кто-то размахивает руками… рукой… Эрик Рист? И… Анри де Верг? Странная компания, право… Я снизился. Болело все тело, крылья ныли, но я каким-то чудом умудрился не застонать. — И как ты выдержал, — выдохнул Эрик, подбегая ко мне. — Три седока! Эйлин, вы с ума сошли? — Времени не было, — коротко ответила Эйлин. Она добавила еще что-то, но я набрасывал мантию через голову и не слышал ее. — Где… где все остальные драконы? — нерешительно спросила Лин. — Представь себе треугольник, — Эрик повернулся к ней. — В одном углу Галавер, в другом — эта роща. Третьим углом будет… — Не будет, — перебил его Анри. До этого он стоял в стороне, странно молчаливый. — Они не встретятся под Вельером, Рист! Смотрите! Далеко на горизонте плыли оранжевые точки. — В Вельере их заметят, — промолвила Эйлин. — А зачем драконы вообще полетели туда? — спросила Лин. — Это символично, — Эрик чуть улыбнулся. — Все началось там, должно там и закончиться. — А закончится здесь, — завершил Марек. — Драконы вернутся сюда, чтобы встретить дирижабли. Вельер не захочет лить огонь на город, если этого можно избежать… Как мы будем их останавливать? Анри удивленно посмотрел на него. — Ты решил выступить против всех? — Знаешь ли, я уже не в том возрасте, чтобы хоронить друзей, — огрызнулся Марек. — Все слишком переплелось. Нам нужно сесть и разобраться. — Сейчас… давайте сначала соберемся, — Эйлин поднесла руки к вискам. — Рик, что ты здесь делаешь? — Я остался, — просто ответил Эрик Рист. Анри де Верг отвел глаза. Что он увидел здесь, в роще? Дракона, ковыляющего с перебитым крылом? — Значит, нас шестеро, — подытожила Эйлин. — Двое магов и двое драконов… и книга Корлина. Что мы можем? — Я еще не давал согласия… — начал Анри. — Книга Корлина? — Да, — Эйлин глубоко вздохнула и посмотрела на меня. — Видишь ли… Я покачал головой: — Эйлин, подождите. Дайте мне одну минуту. Анри удивленно посмотрел на меня. Ну да, я же осмелился приказывать его наставнице… Я улыбнулся про себя: еще несколько часов назад я барахтался в огненной паутине, в его власти. А когда-то он победил меня на дуэли… Спросить бы его: «Анри, ты книжку написать не думаешь? Под чужим именем?» Откажется ведь… Я тряхнул головой. Что за бред в голову лезет? Небо еще темнело, ревниво натягивая на себя звездное одеяло. Но скоро рассвет. Совсем скоро. Я оглядел своих спутников. Эйлин смотрела на меня, сдвинув брови. В глазах Анри я увидел насмешку и вызов… и что-то еще, похожее на смущение. Марек старался не смотреть на Эрика Риста, а Эрик стоял в двух шагах от него, прозрачно-бледный, и комкал в руке пригоршню земли. Лин сидела на земле, не глядя ни на кого. И мы — такие, как сейчас, — хотим победить? Что бы сделал Корлин на моем месте? А что бы здесь, сейчас сделал я? — Никого не удивляет, почему мы так внезапно передумали? — начал я. — Эйлин, вы готовили меня к войне. Анри, ты правая рука Далена. Марек, вы всегда желали победы друзьям. Мы с Эриком… мы мечтали вернуть прошлое. Всю жизнь. — А маги — отстоять настоящее, — негромко вставила Лин. — Верно… Я запнулся. Я терял нить каждую секунду, мысли путались, фразы цеплялись одна за другую. Как объяснить другому, что он чувствует то же, что и я? Что я боюсь его страхов, разделяю его вину, вижу во сне ее грезы? Как тогда сказал мне Вельер? «Хотел бы я залезть в твою голову…» Дать им понять другого… увидеть его… Вот оно! Кажется, я понял… — Верно, — заговорил я громче. — Мы мечтали вернуть прошлое. Маги — отстоять настоящее. Но и прошлое, и настоящее теряет смысл, когда день и ночь думаешь о том, что ты сделал ради будущего. О чужой крови. О своей вине. Теперь они все смотрели на меня. Даже Лин. — Я не могу поделиться своей болью. — Я чувствовал, как мой голос становится глухим, мне было трудно продолжать, но я говорил. — Но вы знаете вашу. Анри, ты помнишь, что ты чувствовал сегодня… — Я сбежал за два часа до полуночи, — усмехнулся он, вытирая лицо. — Я не выдержал. — Марек, ты не смог убить Вельера… Эрик Рист обернулся. Бледное лицо вспыхнуло. — Смог бы, — негромко ответил Марек, покосившись на него. — Не захотел. — Это одно и то же, — прошептала Лин. — Эйлин, вы знаете… — Свою вину, — почти шепотом продолжила она. — Знаю. Мы говорили все тише и тише, словно боясь, что хоть одно слово да прольется, ускользнет. — Лин, Корлин не написал тебе ни слова, и ты не знаешь, как с этим жить… — Он взял мое имя и добавил к своему, — чуть улыбнулась Лин. — Уже немало. Эрик разжал пальцы. Комья земли беззвучно просыпались на землю. — Ты это серьезно? — еле слышно спросил он. — Я — Корлин, — кивнул я. — Буду им… но это неважно. Дирижабли на горизонте, растущее утро, крылья, что вот-вот рассекут воздух с той стороны — вот что имеет значение. Эрик, вы могли бы быть мной. Поверьте, что мы справимся. Поверьте в меня. Поверьте друг в друга. Вы простили Саймона… вы знаете, что это — лишиться самого дорогого… — Если бы они чувствовали то, что видим мы… знали бы, насколько мы похожи… — Эрик прикрыл глаза. — Они бы остановились, — прошептала Лин. — Мы им покажем. — Мой голос окреп, стал сильнее. — Эйлин, вы учили меня зеркальным плоскостям, помните? Драконы знали о них давным-давно. Через них мы черпали силы друг у друга и многократно отражались в зеркалах сами, чувствовали предков в себе, видели свои внутренние глубины. Если маги и драконы суть одно, мы увидим это. И покажем им. — Это опасно, — Эйлин нахмурилась. — Риск, что мы сожжем друг друга… — Риск, что они сожгут друг друга! — Ничто не предопределено, Квентин! ~ Она повысила голос. — Вы не бессмертны! — Если я умру, значит, мироздание ошибается: я не Корлин, — я пожал плечами. — Но я прав. Она смотрела не на меня — на Эрика. На пустой рукав… Она права. Если зеркальные плоскости не подчинятся мне, я разделю его судьбу. — Квентин, вы не должны, — повторила Эйлин. — У нас Драконлор. Есть ответы… — Не открывайте книгу! — Мой голос заглушил шум ветра и деревьев. Примолкли даже ранние птицы. — Если вы не верите мне сейчас, как вы поверите Корлину потом? Тихо. Очень тихо. Пять пар глаз — растерянные, живые, недоумевающие. Но в каждом лице — надежда. «Сделай», «найди», «прими решение». И… кажется… да, даже в глазах Эйлин: «Я с тобой». — Летят, — вполголоса сказал Анри. — Драконы летят на север. В сереющем небе, подшитом алой каймой, моргали темные точки. — Значит, пора, — Эрик выступил вперед. — Квентин, я смогу тебе помочь? Я покачал головой: — Нужен маг. Мы должны проверить, что можем читать друг друга. — Значит, моя очередь, — Эйлин откинула косы за спину. — Давайте… попробуем. — Да здравствуют детские страхи, подспудная тоска и стыдные мысли, — пробормотал Анри. — Мы же друг другу потом в глаза смотреть не сможем… Кстати, я понадоблюсь? — Да, но чуть позже, — я обернулся к Эйлин. — Вам нужно время? — Полминуты, — она с усилием кивнула. — Отдышаться. — А дирижабли все ближе, — заметил Марек. — Успеете? Я проследил за его рукой. Цепочка воздушных шаров растянулась на полнеба. Сколько их здесь… Оранжевые, алые, темно-коричневые — и в каждой гондоле маги… — Мы видели один по дороге в Галавер, — проговорила Лин. — Интересно, он сейчас здесь? Она стояла совсем близко. Рядом шумели березы — строго, совсем не по-летнему. На некоторых уже совсем не осталось листьев. — Ветер, — прошептала Лин. — Поэтому они так медленно движутся. Осеннее небо плыло в ее глазах. Я сделал шаг и зарылся лицом в ее волосы. Под ногами стелилась выгоревшая трава, и весь мир был одного цвета — светло-золотистый. — Ты говорил со мной, — прошептала она. — Я помню. Все, что ты сказал, — это ответ. — Ты слишком хорошо обо мне… Она накрыла пальцем мои губы. — Жаль, что я не волшебница. Но я и так знаю тебя всего — теперь… А ты меня. — Да уж… — пробормотал я. — Пожелай мне удачи. — Желаю, — шепнула Лин. Я коснулся губами ее губ и заставил себя отойти. Эйлин и Эрик стояли рядом. — …Я видела даже огненное крыло, Рик! Столько заклинаний для одной руки — можно, нужно обходиться без громоотвода… Я кашлянул. Торопливый шепот умолк. — Нам понадобится ртутный сплав, — негромко сказал я. — Как мы без него справимся? — Никак, — Эйлин покачала головой. — Разве что тонкий слой серебра и расплавленная соль… Но я не Дален: я не умею расщеплять вещество на молекулы. — Уговорим Далена спуститься и помочь? — хмыкнул Анри. — А это мысль. — У нас есть ртуть, — устало вздохнул Эрик. — Лин, тебе очень нужен твой кортик? Лин уставилась на него. — Там смещенный центр тяжести. Ртуть заливается в полость внутри лезвия, и… — …При ударе стремится к острию, — закончила Эйлин. — Хрупкая девушка бьет, как рослый вояка. Остроумно. — Уже нет, — Лин отстегнула кортик и протянула мэтру Ристу. Ее плащ распахнулся, и на землю упала обгорелая тетрадка в потрепанном переплете. — Подождите, — в руках Эйлин волшебным образом появилась светлая тетрадь. Я узнал свои первые записи. — А это не та самая… — Нет, — отрезал я. — Одна и та же вещь не может существовать дважды. — Почему же? — возразил Анри де Верг. — Помню, когда мы разбирали записи рода Верг, выяснилось, что мой прадедушка одновременно приходился мне дедушкой в девятом колене, поскольку в результате прохода через врата, сам того не зная, женился на очаровательной особе, коя приходилась мне… дайте подумать, я запутался… — Врата не пропускают неживое, — негромко сказал Эрик Рист. — Книгу через них не передать. — Хватит, — я почувствовал металлические нотки в своем голосе. — Эйлин, встаньте напротив меня. Анри, держи щит. Они повиновались мгновенно. С гулким хлопком вокруг кортика возник воздушный щит, и послышалось слабое, еле слышное шипение: плавился металл. — Плотнее, — скомандовал я и сам себе удивился: кто этот неприятный тип, занявший мое место? — Звука быть не должно. — Начинайте, — одними губами сказала Эйлин. Я в последний раз оглядел небо. Стена дирижаблей — и стая драконов. Они были близко, неправдоподобно близко, воздух искрил от страха, напряжения, ожидания боя — но время еще не настало. Мы должны успеть. Эйлин выжидающе смотрела на меня. Я глубоко вздохнул и потянулся к ней — не руками. Огонь и ртуть сплелись в выпуклое зеркало, и все померкло. Она была передо мной вся, словно я и впрямь залез к ней в голову. Крошечная, как пряничная фигурка на ладони, и огромная, от моря до неба. Я видел шестилетнюю девочку, которая поливала розы. Ее же, чуть старше, с огненными звездами в раскрытых ладонях. Видел, как высокая стройная брюнетка выплескивает ей в лицо кружку воды… как девочка стоит по утрам по горло в воде и на мокрые волосы садится стрекоза. На меня хлынули эмоции: трехлетней крохи с игрушечной мельницей, четырнадцатилетней девушки, что уходила из дома, не оглядываясь… способной девятнадцатилетней волшебницы… Я почти ничего не помнил. Я помнил все. А потом зеркало раздвоилось, растроилось, и я увидел черноволосого мальчишку на берегу моря. Он хотел быть драконом еще сильнее, чем Лин мечтала стать волшебницей; он каждый день думал об отце. А еще… Я зажмурился бы, но это было невозможно. Поток света от зеркал делался все ярче; я начал улавливать отдельные мысли. Я знал, что стою босиком на холодной земле, что вокруг разгорается утро, что вот-вот начнется битва, но это знание никак не касалось меня: я был отдельно. Плыл в невесомом океане и сравнивал несказанные слова с другими, произнесенными вслух. …Магия — не только математика. И не средство устрашения. Ни одно заклинание не возникает просто так. Это язык, прекрасный и беспощадный в своей простоте — потому что любой, кто думает, что понял эту простоту, начинает усложнять… …Для заклинаний не нужно говорить слова. Но если хочется, пусть. Они действуют как якоря — как переплетенные пальцы Марека, когда он уходит в тень… …Бесконечные приключения, игры с огнем… но где оно, настоящее?.. …Тяга к знанию. Не к затейливым манкам, не к технике. Эйлин этого не понимает, она думает, что сноровкой можно заменить вдохновение, дар, волшебство, что лежит в нашей сердцевине. То сокровенное — я не понимаю его, но чувствую, знаю, что оно совсем-совсем близко… …Ненавидеть нельзя. Иначе останется только безмозглое дикое пламя, как сейчас… …Стеклянные браслеты — да, он хочет свободы, права делать все, что ему хочется, но делает-то он наручники! Не случайно я потянулся к ним, когда хотел забыться. И не просто так Лин разбила «оковы безразличия», когда началась война!.. Я понял, что слышу собственные мысли. Я видел свой образ в зеркалах, искаженный, испуганный… нет, я видел себя, каким меня видели другие. Чудовище, изрыгающее пламя над Херрой; усталого мальчишку в трактире; сонного и пьяного парня в дилижансе. Счастливые улыбки и чужие слезы; запачканные чернилами рукава и сломанный карандаш; взгляд в пустоту и внезапное озарение; чужая неприязнь, своя зависть, обида, боль — все это было. Я увидел себя глазами Лин и обмер. Почувствовал взгляд Эрика — и поежился. Увидел себя глазами Анри — и позволил себе ухмылку. Я видел свой путь: встречу с Лин в трактире, пустой рукав Риста, вкус жареной курицы во рту, дорогу от лагеря разбойников до постоялого двора, первую дуэль и первое поражение… Воспоминания смешались: их было слишком много; огонь ударил в грудь, обжигая, и я почувствовал, что вот-вот стану собой… А потом я понял, что летняя жара вокруг — настоящая, а не призрачная. И тут же получил пинок под колено. — …Умирают! Я открыл глаза. Небо озарилось, словно подсвеченное тысячами фейерверков. Горела трава. Эйлин лежала на траве, смаргивая слезы; Эрик помогал ей подняться. Анри сидел, ошалело мотая головой. Ртуть медленно оплывала в прозрачном резервуаре: я подхватил воздушный щит и поставил свой. Рядом с чудовищным треском упало дерево. Ветка коснулась травы и тут же запылала. Я поднял взгляд. Вверху две стены огня и воздуха сошлись, как возмущенные крылья. Кометы, плоскости огня, сумасшедшие струи безумных великанов… — Марек, забери Лин отсюда! — прокричал я. — Лин и книгу! Вы нам ничем не поможете! Над нами проплывал воздушный шар. Ярко-синий, в белую полоску, он казался забавной игрушкой, пока из корзины не выстрелило пламя. С неба за рощей донесся крик. Темно-зеленая крылатая тень вдруг вспыхнула алым, как бумажный змей. Тень судорожно вильнула, перевернулась, пытаясь сбить пламя — и в воздухе хирургическим ножом упала огненная плоскость. Нечеловеческий крик сменился женским воплем — и прервался. Эрик отвернулся. Рядом раздался резкий свист, словно кто-то проколол воздушный шарик. Огненная плоскость перед соседним дирижаблем смазалась и пропала. Светло-красный корпус сложился пополам, уменьшаясь на глазах, и упал за рощей. Взрывом заложило уши. — Сколько… сколько там было? — Может, один, а может, двадцать, — крикнул Анри. — Делай, что задумал, пепел тебя побери! Корлин ты или кто?! В его глазах стояли слезы. Я огляделся: ни Марека, ни Лин рядом уже не было. Небо, пусть они выберутся… Повсюду полыхал огонь. Жег босые пальцы ног, обжигал пятки. Я поднял ладони, замыкая нас четверых в невидимый купол. — Встанем в круг. — Я не слышал собственного голоса. — Эйлин, помните, вы говорили, что зеркало увеличивает силы? Мы поступим, как четыре дракона в Сорлинн когда-то: хоровод, зеркальные плоскости друг на друга, как только что, а из кольца — общее зеркало! Только найти Далена и Вельера! — Уверены? — Я могу только догадываться! Но иначе смерть! Эйлин судорожно вздохнула. — Стройте круг, — кивнула она. — Я направлю общее зеркало. Мне нужно еще высчитать углы… но это всего лишь сухая математика, верно? Она странно улыбнулась, и я понял, что пока я читал ее мысли, она не могла не узнать мои. — Простите… — Вы тут не властны, — отмахнулась она. — Стройте! Я развел руки в стороны. Огонь, это всего лишь огонь, что режет бумагу и дерево… как он может читать живого человека? Видеть чьи-то желания и помыслы — пепел, это ведь невозможно! Но невозможны и врата времени, и Первый, и сами люди… Эйлин коротко кивнула, вставая в круг, и я понял, что расчеты закончены. Анри де Верг стал рядом с ней, и ртуть потекла в щитах, обретая форму. Я сделал шаг, чтобы помочь Эрику занять место в круге, но Анри успел раньше, повел рукой, ставя четвертое зеркало, и я тотчас почувствовал, как на меня хлынула волна поддержки. Эрик Рист был куда сильнее меня. Если бы только он не потерял руку! Ему стоило оказаться на моем месте — ему, не мне! И он оказался бы, шепнула совесть. Хочешь ему такой судьбы? «Как бы их звали? — мелькнула в голове фривольная мысль. — Эйрин?» А в следующую секунду горячая земля ушла из-под ног. Губы Эйлин задрожали, глаза затуманились: она пересчитывала углы. Анри трясся, как в лихорадке, зубы стучали, и я запоздало понял, что он так никогда и не поднимался в воздух. Стихоплет… Но он держал круг, а у меня дрожали колени, из носа пошла кровь, и хуже всего, я теперь видел бой вблизи, и даже воздушные щиты, что питал наш огонь, были слабой защитой от боли и ужаса. — Вращательный момент упустили! — выкрикнула Эйлин. — Физику учить надо было! — отозвался де Верг. Даже сейчас в его голосе звучала толика ехидства. Я задыхался; ветер забивал ноздри. Стало очень холодно. Я запоздало подумал, что теперь высокая вода нам не страшна, но узнает ли об этом кто-нибудь? — Стабилизируй! — Эйлин подняла лицо к небу. — Выравнивай поток! — Я… не могу! — отозвался я сквозь зубы. — Я… не… Корлин!! — А кто?! Я держал круг, не зная как и чем. Мы перестали подниматься, но теперь нас засасывало в невидимую воронку, вращало все быстрее. Образы мелькали перед глазами, как раскрашенные куклы в детстве; я вдруг увидел профиль Эйлин, сделанный углем на деревянной дощечке, и понял, что о ней думает Эрик — не я. И тут я ощутил Вельера. Он видел нас. Он чувствовал все наши помыслы. Он знал, кто я и чей дневник он хранил под подушкой; на несколько долгих секунд я узнал и увидел его в такие минуты, что уверился: он нас убьет. Всех нас. — Ты видишь, — я услышал шепот Риста. — Но не гляди на меня. Посмотри дальше. И я понял, о ком он. Взгляд Далена было нелегко выдержать. Ему было все равно, как бывает безразлично скалам, заваливающим путника при обвале. Вельер пережил уход Аркади и Марека много лет назад — Далена предали и обокрали сегодня. Дален узнал мое новое имя, и это не произвело на него впечатления. Он смотрел на Эрика Риста и не чувствовал вины. Он умудрялся смотреть в глаза и Эйлин, и Анри, и его взгляд менял их лица так, что по моей спине, несмотря на холод, ручьями лился горячий пот, отбирая последнее тепло. Пауза. Молчание. О чем он думает? Дать дерзким предателям умереть и наконец-то посчитаться с врагом? Завершить войну насовсем? Они отвели взгляды одновременно, Дален и Вельер. И посмотрели друг на друга. …Жесткие складки у губ, тяжелый подбородок, усталые глаза, и где-то там, в глубине, за семью замками — мальчишеская улыбка… — Все так просто, — прошептала Эйлин. — Просто и понятно, как магнит. Если они вольются с другой стороны, они помогут, раскрутят спираль в обратную сторону. Но мы долго не выдержим… — Они это видят? — Да. — И смогут нам помочь? — Магнит, — слабо улыбнулась Эйлин. — Они сами — магниты. Все просто… Она потеряла сознание. — Эрик, держите ее, — прохрипел я, чувствуя, как разом улетучиваются силы. Эйлин же была волшебницей… у нее куда меньше огня! Мы не должны были даже почувствовать ее уход! «…Все равно что сказать, что огонь в печи, на пожаре, в свече не равен между собой…» Стена холода… И закрываются глаза. Анри беззвучно бормотал что-то. Эрик с ужасом смотрел на Эйлин и, кажется, оставался в сознании только потому, что боялся за нее. Я не видел ни боя, ни потоков огня, ни падающих тел; вращение замедлялось, воздушный щит становился все тоньше, нас несло, как легкий шарф на ветру, и я больше никогда не увижу Лин… …Дадим им выбрать. Я не заметил, как холод отступил. Мы опускались все ниже и ниже, звуки стихли, запахи исчезли — как в палате лазарета. Земля приняла нас мягко, воздушные щиты лопнули с тихим хрустальным звоном, и я заметил странную пустоту: серебряных зеркал больше не было. Исчез и сосуд с ртутью. Я повернул голову и улыбнулся: в десятках шагов от нас садились драконы. Дирижабли опускались. Кто-то крепил тросы, кто-то готовил сходни. Из рощи доносились стоны; должно быть, туда сейчас бросятся лекари. Ноги не слушались, и я остался лежать на земле. К Эйлин бежали маги; Эрик сидел рядом с ней и держал ее за руку. Из корзины воздушного шара вылетела белокурая девушка и бросилась к Анри. Он вскочил, отряхнул брюки от гари и подхватил ее на руки так легко, словно готовился к этому всю жизнь. Небо очистилось. Дым относило в сторону, и сквозь серое марево проглянуло солнце. Я задрал голову и смотрел на него, пока мир не заполнился ослепляющим золотом слез. А потом солнце обрушилось в обморок. |
||
|