"Пантес Киросон, Петр Калиновский. Очевидцы бессмертия " - читать интересную книгу автора

для головы и, как мне казалось, от жути.
Снова утихла моя боль, занемела, а мысли освободились от телесных
недугов.
Только бы не вызвали из подвала... Страшен и холоден подвал, но лучше
оставаться в нём, нежели слышать ругань безбожных палачей и видеть их
кровавые руки. Мне было уже и тут хорошо, и другого я ничего не хотел,
только бы не трогали. Вот-вот что-то узнаю, решу и успокоюсь, а тогда - что
будет, то будет. Ведь я ещё не решил о себе самого главного: умру ли я без
остатка, или душа моя будет жить после смерти?
До подвала я был верующим. А может быть, это и не вера была, а только
страстное желание бессмертия? А теперь эта прежняя вера не даёт мне
крепости...
Неужели всё, чему я верил и о чём говорится в Святом Писании, - только
выдумка, как уверяют атеисты? Вот, жил на свете, радовался своей вере и
страдал за веру в Бога, а теперь погибну в подвале, погибну навеки и без
следа? Неужели это и есть вся жизнь?! Боже! Помоги мне, если Ты есть! Укрепи
меня в вере! Поддержи веру! Дай знать чем-нибудь о Себе, дабы укрепить мою
веру в Тебя!
Тихо и мертво кругом... Сердце у меня больно сжалось. Стеснило грудь,
дышать нечем. О, как трудно! Полились слёзы, и дыхание освободилось.
И опять я спрашивал себя: "Если мне не дано знать о моём бессмертии, то
для чего мне тогда дано знать о смерти? Для чего дано знать, что меня убьют,
расстреляют, что я больше не буду существовать и что все люди умрут,
исчезнут бесследно из мира? Лучше уж тогда ничего не понимать и не
размышлять ни о жизни, ни о смерти, а жить так, как живут животные. Жизнь
сама о них заботится и хоронит их, а меня только мучает мыслями о смерти.
Если бы Господь дал знать о Себе или о моём бессмертии, то я бы не
оскорблял Его неверием и сомнением. Ведь Бог посылал ангела в темницу к
Петру, и тот освободился. Бог боролся с Иаковом, вывихнул ему бедро... А я
оскорбляю Бога моим отчаянием и неверием. Я жажду Его узнать, ищу Его, но,
видимо, недостоин Его посещения. Тогда хотя бы прислал врага - свернуть мне
голову в знак моего бессмертия, я и этому был бы рад и стерпел бы. Но и
этого нет.
Или сообщил бы мне, что я буду кипеть в адском огне, и то была бы
надежда, что когда-нибудь, хоть через 1000 лет, Бог смилуется, ведь Он -
любовь и милосердие...
Но Он мне ни на что не отвечает, вот что ужасно!
Когда я перестал чувствовать своё тело, утихли все боли и недуги.
Значит, тело совсем омертвело, застыло... И сознание моё изменилось,
рассудок оставил меня. Но себя ощущать я не переставал. Было время, когда
боль, недуги, страх за жизнь заглушали мысли, которые уносили меня далеко из
подвала; теперь я уже не помнил ни о чём, не думал и о том, что нахожусь в
подвале и что меня вызовут или убьют.
Я кого-то ждал. И ждал как будто бы старика: что вот-вот он придёт и,
как обещал, уведёт меня за границу, в чужую землю.
Тишина... Только слышу внутри себя стук: сердце стучит медленно, но так
сильно, что мне кажется, будто я весь качаюсь от этого стука. Хотя я и
говорю, что стучит сердце, но воспринимал эти удары как идущие откуда-то
снизу, и раскачивался в ритм им, как на качелях. И чем реже были удары, тем
сильнее они меня раскачивали. И вдруг я снова ощутил, что сижу на крохотном