"Хайнар Кипхардт. Герой дня " - читать интересную книгу автора

Гарри!", а он никак не мог понять, что человек с яйцеобразным черепом, без
очков, с разбитым носом - его отец, пока не услышал голос изможденного
узника, который сосредоточенно тянулся в струнку перед опухшим от пива
штурмовиком и докладывал, стащив с головы полосатую шапчонку... голова
сплошь в струпьях от бритвы... Штурмовик благосклонно вопрошал: "Хочешь
посещения?", а заключенный отвечал: "Никак нет, господин отделенный!" - "А
почему не хочешь?" -"Не заслужил, господин отделенный!" - "Почему же не
заслужил?" - "Я письменно и устно порочил немецкую женщину, немецкую семью и
мораль. Следовательно, на посещения не претендую, господин отделенный!" А
близорукие глаза искали между тем бледное как мел женское лицо в обрамлении
коротких волос и мальчугана в белой матроске, который даже идти не мог,
когда мать потащила его прочь. На обратном пути в поезде она купила ему
полфунта клубники, он съел ягоды, а потом его вырвало прямо на матроску,
когда проводник выкликал остановки: Пристам, Грос-Вилькау, Нимпч, Бад
Дирсдорф, Гнаденфрай... И сейчас, спустя десять лет, хватающая ртом воздух,
багровая морда унтер-офицера Цимера живо напомнила Рудату того штурмовика.
- Лечь! Я вам приказываю! Вы что, отказываетесь подчиняться?
- Почему? - спросил Рудат. - Почему бы это мне отказываться? Он
застегнул френч и медленно лег на дно окопа, размышляя, как это он, Рудат,
заметив дульное пламя, помимо своей воли умудрился рвануть унтер-офицера
Цимера к земле.
- Встать! - орал Цимер. - Лечь! Встать! Лечь! Встать! Лечь!
И Рудат медленно ложился и медленно вставал, пока не подошел
обер-ефрейтор Пёттер. Он выплюнул окурок сигары и легонько хлопнул Цимера по
плечу:
- Война дарует нам поистине великие мгновения. До сих пор я только раз
видел столь преданную фатерланду голову - а нужкике своей бабушки. В порыве
патриотизма старуха украсила это местечко серебряным рельефом немецкой
овчарки. Глупость - прекраснейший из даров божиих. Ты, браток, не иначе как
из Красного Креста, а? Катись-ка отсюда, любезный! Рудат в моем отделении, и
в данный момент мы изо всех сил стараемея выиграть для фюрера войну. Салют!
[53]
Он сунул Рудату под мышку автомат, отодвинул Цимера в сторону и вместе
с Рудатом скрылся за поворотом траншеи.
Цимер просто онемел. В мозгу у него мелькало: "Бунт! Восстание! Законы
военного времени!" Он лизнул губу, почувствовал вкус крови - во рту все
словно шерстью обросло. Хотел было кинуться вдогонку, но не двинулся с
места. Поднял ножницы. "Вот до чего дошло, - думал он. - Вот до чего
докатился германский пехотный полк!" Ему вдруг открылись масштабы морального
разложения. Какой тяжкий груз ответственности ожидает его! Что ж, он готов
взять ее на себя. Как немец и как унтер-офицер.
"Верная моя Мина! - писал он жене. - Как я горжусь, что мне выпала
великая миссия защищать фатерланд на переднем крае. Земля тут первосортная,
как почти по всей Украине, чернозем - в самый раз для сахарной свеклы.
Конечно же, земля толком не используется, пока нет немецкого крестьянина.
Старослужащим, говорят, выделят от пятисот до тысячи моргенов: большевики по
расовым и другим причинам слишком ленивы и не способны обрабатывать землю, а
стало быть, их можно использовать только как грубую рабочую силу. Обратись в
Материнский крест и назови ребенка Паулем, если вышло по-моему и родился
мальчик, или Паулиной, если нет. Ты не поверишь, в какую кучу дерьма я