"Хайнар Кипхардт. Герой дня " - читать интересную книгу автора

Касаблановкой{1} немного воспрянули духом, получив свиную тушенку и
прослушав знаменитую речь рейхсмаршала, в которой были такие слова: "Путник,
если ты придешь в Сталинград, скажи, что ты видел павших по велению закона".
Фраза, как видите, классическая, произнесена хладнокровно и очень к месту,
если учесть, что высокий боевой дух нужнее всего там, где уцелело мало
танков и солдат.
Кстати, здесь и тех и других осталось так мало, что армейское
командование и речи не заводило о 88-й пехотной дивизии, а не долго думая,
сформировало из остатков этой и других дивизий новую, 327-ю, и срочно
запросило из Берлина пополнение. Причем, конечно, не столько из-за
малочисленности боевого состава, сколько ради поднятия боевого духа:
солдаты, казалось, просто-напросто израсходовали его, как мясное или
табачное довольствие. По мнению штабных, не хватало в первую очередь
унтер-офицеров, каковые должны были бы завернуть гайки и поднять дисциплину.
Явления деморализации обусловлены слишком долгим пребыванием на фронте, а
значит, шлифовка необходима. Вот почему унтер-офицер Цимер
нежданно-негаданно получил предписание выехать на Восточный фронт. [49]
Унтер-офицер Цимер, дока по части "двойной головы"{2}, был родом из
Вестфалии - края краснозема, верности и животноводства. Превыше всего он
ставил долг и не выносил расхлябанности. Требовал порядка, послушания и
серьезности. В целом чуждый душевных переживаний, он мог впасть в
меланхолию, если из-под пилотки новобранца торчали вихры, ибо считал, что в
прическе раскрывается душа солдата. Медленно шагая вдоль шеренги и обозревая
в лупу затылки, он контролировал души. Рекруты, поглощенные только мыслями о
собственной стрижке, неподвижно глазели в пустоту, в этот-то момент Цимер и
прибегал к своему излюбленному трюку: внезапно хватал за задницу первого
попавшегося солдата, дабы проверить, соответствует ли напряженность
мускулатуры уставу. Если да, он давал команду на перекур. Милостиво позволял
угостить себя сигарой и упивался созерцанием редкостного усердия, с каким
новобранцы подносили ему огонь. В такие минуты он ощущал гармонию
миропорядка, принимал подарки и склонялся к мысли, что человечество способно
исправиться. Иное дело, когда попадалась вялая мускулатура. Тогда его
охватывало горькое сознание тщеты всех усилий поднять человека из животного
прасостояния до настоящего солдата.
"Вы что, думаете, что солдат, точно какой-нибудь скотник иди подручный
пекаря, может увильнуть от повиновения там, где командир не в состоянии его
проконтролировать? Думаете, устав - это развлечение вроде детективного
романа или баловства с девками, а? Нет, тупицы вы безмозглые, устав есть
устав! А ну, приседания на-а-чать!"
Говорил он так не по злобе, а по соображениям служебного долга. Это
видно хотя бы из того, что он заставлял делать приседания не
проштрафившегося новобранца, а всех остальных. Прием педагогически очень
эффективный и сопряженный с двумя преимуществами. Во-первых, тем самым было
создано упражнение в повиновении, причем весьма трудное, ибо именно в силу
кажущейся бессмысленности и несправедливости оно полностью отвечало нормам
воинской дисциплины. Во-вторых, оно крепило благородные принципы солдатской
дружбы, ибо уже через четверть часа поголовно все проникались горячим
стремлением выбить виноватому зубы, и заметьте, унтер-офицер, которому устав
воспрещал распускать руки, был тут совершенно ни при чем. Начальству бить
рекрутов незачем, для этого существуют друзья-солдаты.