"Мокутаро Киносита. Красильня Идзумия (Японская драматургия - 2) " - читать интересную книгу автора

старые времена, наказанию подверглась бы вся семья. И все же...
О-Тосэ. Скажи, что ты ничего дурного не сделал, и власти обязательно
разберутся. Разве ты способен на плохие поступки!
Коити. Ах, матушка! Никто не знает мои мысли. (Печально.) Хоть и
говорят, что родители и дети одно целое, но мы такие разные...
Токубэй. Коити! Послушай! В газете писали о неком Кэммоти. Это о тебе?
Коити. Отец!..
Токубэй. Сперва ты в Токио устраивал беспорядки, а потом сбежал на
шахту! Неужели все эти ужасные вещи - правда?
Коити. Да разве газеты пишут правду? Они только и знают, что угодничать
перед властями... (С неестественным спокойствием.) Отец, как бы я ни хотел
просить у вас прощения за все огорчения и тревоги, мое сердце не велит мне
этого делать. Я не совершал ничего дурного. Я только жил, как требовала моя
совесть... (Печально.) Сколько бы я ни говорил, вы, пожалуй, по-настоящему
меня не поймете. Наверное, думаете, что это слова безумца. Но времена
изменились. (С отчаянием и яростью.) Да, я пришел совсем из другого мира и
снова вернусь туда. Я покончил с рабским существованием. Мы ненавидим тех,
кто живет только ради своей выгоды. Но в их руках власть. И вот поэтому мы
избрали свой путь - путь обновления души. Прежде всего мы поставили своей
целью открыть глаза двадцати тысячам шахтеров, живущих в невежестве, в
темноте. По шахте распространились идеи о труде, приносящем радость, и о
справедливом мире. Тогда администрация решила положить этому конец. Как раз
в Токио поднялись волнения. Я поспешил туда, но не поспел - было уже поздно.
Токубэй. Значит, ты непосредственно не связан с теми людьми в Токио?
Коити. Послушайте, отец! Вы с детства твердили мне: стань большим
человеком, стань большим человеком. Позже я пытался понять, что же это
такое - большой человек? И тогда я пришел к выводу: это нечто совсем иное,
чем думают все, и решил жить по-своему. Оглянулся вокруг себя: на свете
полно пустых, нечестных людей. (Грустно улыбаясь.) Да я и сам, если бы не
вы, отец, тоже прозябал бы в нашем маленьком, заброшенном городке. Здесь я
стал бы мужем, отцом. Пожалуй, так бы и прошли мои дни в неведении. Вы
изгнали меня из этого мира, но в то же время не научили, в каком же другом
мире я должен жить. Поэтому я стал искать сам. И нашел. Ах, отец, боюсь, что
вам этого, пожалуй, не понять.
Токубэй. Да, не понять! Ты получил образование в новом духе, поэтому у
тебя, возможно, есть какие-то основания для таких рассуждений. Но никто не
похвалит тебя за то, что ты устраиваешь беспорядки на шахте господина Хори,
которому мы стольким обязаны. Мало этого - в Токио ты якшаешься с компанией
каких-то "деятелей".
Коити. Отец, у человека есть нечто более важное, нежели обязательства
по отношению к благодетелю...
Токубэй. Что же может быть важнее, чем долг?
Коити. Веление собственного сердца.
Токубэй. Коити, ты ведь знаешь: и у твоего деда и у дяди тоже были
странные, непонятные окружающим взгляды. Они придумывали себе бесцельные
занятия, а перед смертью оба потеряли рассудок... Я бился изо всех сил,
чтобы мой единственный сын не пошел по их стопам! Казалось бы, ты мог это
уразуметь. Но ты все понимал неправильно и в конце концов покинул дом.
Коити. Я часто размышлял о страшных эпизодах, которые с детства
запечатлелись у меня в памяти. Дядя принял христианство* и пытался