"Виктор Павлович Кин. По ту сторону (Роман) " - читать интересную книгу автора

был уже на ногах.
Страдальчески морщась, они растапливали печь и пили густой кирпичный
чай. Это несколько поднимало настроение. Отругав железную дорогу, Безайс,
еще сонный, прицеливался на рояль и пробирался к нему, раскачиваясь от
толчков вагона. Исцарапанный рояль на всех своих опозоренных клавишах
издавал одинаковый хриплый, простуженный бас. Под руками Безайса он рычал и
взвизгивал с таким естественным отчаянием, что Матвееву становилось не по
себе.
- Да брось ты, дурак! Ведь все равно ни одной ноты не знаешь! - кричал
он Безайсу. - Что он тебе сделал, этот рояль? Оставь его в покое. Вот я
приду сейчас и разделаюсь с тобой!
- Хотел бы я посмотреть, как ты разделаешься, - отвечал Безайс, не
оборачиваясь, зная, что никакие силы не заставят Матвеева встать. - Если
тебе не нравится, то выйди покурить на площадку. А я не оставлю рояля до тех
пор, пока он не подожмет хвост.
Это повторялось ежедневно, до тех пор, пока рояль действительно не
сдался. Безайс подобрал какой-то бесформенный, истерический мотив, который
поражал своим необычайным уродством. "Марш покойников", - так они назвали
его. В нем не было ни начала, ни конца, истерзанные ноты рвались и падали,
как удар по голове. Достигнув этой цели, Безайс оставил рояль и совершенно
не знал, чем ему заняться.
Матвеев, когда ему надоедало лежать, вытаскивал записную книжку,
полученную в подарок от политотдела дивизии, и принимался записывать
дорожные впечатления. Это было нелегким делом, потому что никаких
впечатлений не было. Он раскачивался, обхватив колени руками, сосал карандаш
и щурил глаза. Наконец он шумно вздыхал и записывал:
"За окном вагона развертывается прекрасная панорама дикой и
своеобразной природы. Могучая флера и фауна..."
Природная добросовестность брала в нем верх, он зачеркивал "фауну" и
продолжал:
"...невольно возбуждает жажду деятельности и борьбы. Все идет
прекрасно..."
Услышав позади шаги подкрадывавшегося Безайса, поспешно добавлял:
"...если не считать балбеса Безайса, который подглядывает и сопит у
меня над левым ухом, в уверенности, что я его не замечаю..."
- Гоп! - кричал ему на ухо Безайс.
Матвеев вскакивал, хватал его за шею, стараясь подмять под себя. Оба
сваливались на пол и через несколько минут клубком катались по всему вагону.
Из их карманов дождем летели карандаши, патроны и деньги. Устав, они
вставали и рассаживались на своих постелях.
- Если бы мне удалось хорошенько схватить тебя за шею, - говорил
Безайс, тяжело дыша, - то я бы тебе показал! Ты бы тогда узнал, как ставить
людям подножки и хватать за рукав, который и так еле держится! Надо было бы
мне сразу взять тебя крепче за шею, и тогда ты не мог бы пальцем
пошевелить...
- Что же ты не хватал? - спрашивал Матвеев. - Тебе хотелось бы, чтобы я
сам просунул ее тебе под мышку? Да?
- В следующий раз схвачу, и тогда увидим, чья возьмет, - отвечал
Безайс, ползая по полу в поисках вылетевших из карманов вещей.
А поезд несся вперед со скоростью, принятой в двадцать первом году,