"Лилия Ким. По живому. Сука-любовь" - читать интересную книгу автора

Тогда в ход пошли восковые полоски, а только потом бритва. Затем пришла
очередь пилинга для тела и автозагара. Потом - кремов и масок.
Результат Полину все равно не удовлетворил.
Живот торчал. На нем была складка кожи! Отвратительный валик внизу
живота! Из-за него Полине пришлось купить два слитных купальника, потому что
ни одно бикини не маскировало живота нужным образом.
Полина накрутила вокруг бедер парео.
- Нет, плохо...
Парео закрывал не только живот, но и ноги, которые Полина считала
весьма близкими к идеалу.
Отчаянье проступило на тщательно обколотом ботексом лице, как темпера
старинной иконы сквозь свежую штукатурку. Как ни крути - на вид Полине никак
не меньше тридцати. Ну... двадцати семи, если свет удачно ляжет. Ясно, что
не девятнадцать! Полина пристально уставилась на морщинки вокруг своих глаз
и... разревелась. Потом включила холодную воду и стала умываться, пытаясь
прекратить истерику. Избавиться от морщин совсем она не может, но уж хотя бы
красных, опухших глаз избежать в состоянии. Несколько минут Полина боролась
со слезами.
Затем с ней случилось то, что происходило обычно в подобных стрессовых
ситуациях. Она начала представлять себе разговор с матерью.
Полина не произносила вслух ничего. Весь этот напряженный разговор
происходил внутри ее головы. Изредка она артикулировала собственную речь и
делала какие-то жесты. Со стороны могло показаться, что актриса репетирует
роль, стараясь не нарушать тишины.
Полина представляла себе мать очень ясно. Такой, какой привыкла видеть
всегда. Аккуратно подстриженные, уложенные шапочкой светлые волосы. Лицо
почти без косметики. Только розовая помада на тонких, плотно сжатых губах,
расплывающаяся по лучикам морщин. Подведенные, выщипанные в нитку брови.
Коричневая блузка с бантом у горла, шерстяной жилет в крупных ромбах. В руке
неизменное кухонное полотенце, вафельное, с дурацким рисунком. И
пространство вокруг - уже не гостиничный номер вовсе, а родительская
квартира. Темная, с длинным, пугающим коридором и старой мебелью в доме
стиля "модерн".
Мать бы сейчас подошла к ней сзади, скрестив руки на груди, и спросила:
- Ну и чем ты тут занимаешься, можно узнать? К чему все это
представление? Ты что, не понимаешь, что можешь перекромсать себя с ног до
головы - Федор все равно не будет тебя любить? Потому что он не любил тебя
никогда, не любит, и не случится этого! Слышишь? Никогда. Ты посмотри, что с
тобой стало! Я, твоя родная мать, не узнаю тебя на улице. А Сергей? Ты хотя
бы понимаешь, каково ему все это переносить?
- Перестань, мама! - Полина оперлась руками о раковину, будто ее сейчас
стошнит, и крепко зажмурилась.
- Перестань, мама... - повторила за ней мать. - Можно подумать, ты хотя
бы раз меня послушала. Чем тебе не нравился твой собственный нос?
Собственные ноги? Или морщины? Бороться с тем, что естественно, - глупо.
Люди стареют. Это факт. Даже эта твоя Мартина Грошек. Ты кроишь себя под ее
фотографию десятилетней давности! Ты ее сейчас видела? Тоже небось родила
двоих детей и морщинами покрылась, как все нормальные люди. Да и с чего ты
взяла, что бывают в природе такие девушки, как в календарях твоего Федора?
Это же все одна сплошная ретушь! Поля! Ну войди ты в разум! Да и что это за