"Анатолий Ким. Близнец (Роман)" - читать интересную книгу автора

всех подобающих случаю некрологических спичей и покинул
Малый зал Дома писателей. Куда в тот день зашел совершенно случайно -
надо было целый час ждать одного корейского бизнесмена, который должен был
привезти для меня валюту из Банка развития. Но ждать его в офисе мне вовсе
не захотелось, и я забежал в писательский клуб, находившийся неподалеку,
чтобы выпить чашку кофе с рюмкой коньяка. Оказывается, тот, в которого я
воплотился на этот раз, имел такую привычку - пить кофе с коньяком. В нижнем
буфете клуба можно было это получить, я забежал туда и в фойе увидел
траурное объявление о своих похоронах... Я и теперь прошел мимо этой афиши,
обведенной черной рамкой, и на ходу вновь прочел ее, исполненную красивым
плакатным шрифтом и сообщающую о безвременной кончине, постигшей писателя
ВАС. НЕМИРНОГО - таково было литературное имя моего брата-близнеца.
Корейского бизнесмена я застал в его офисе - маленького господина в
очках, с черными лоснящимися волосами,- благополучно получил от него
семнадцать тысяч американских долларов. Теперь уже совершенно не нужные мне
деньги. Которые после смерти брата я не знал, куда девать. Они были нужны
Вас. Немирному для осуществления какого-то очень важного дела - не то
машину-иномарку купить, не то дачу перестроить. И вот теперь он неожиданно
умер, и все эти его желания превратились в ничто.
Взмутненная поверхность океана бытия, обо что ударилась капелька его
жизни, мгновенно разгладилась и вновь засияла, отражая в себе яркий свет
нового дня.
Неспешно продвигался еще живой на этом свете люд по широкой улице к
метро "Полянка" - тысячи людей, и каждый не знал каждого, не знал самого
себя, и я шел среди них и также не знал, кто я. Розоволицый кореец в очках
тоже не знал меня, равно как и я его, но полчаса назад мы подписали какие-то
бумаги, после чего он передал мне толстенькую пачку стодолларовых купюр.
Теперь, когда мой брат-близнец ушел из жизни, их надо было как-то
потратить. Я продвигался по улице в кутерьме толпы и раздумывал об этом.
Вопрос был не из легких, так как я не знал ни своих пристрастий, ни
интересов, то есть мне неизвестны были интересы и привычки того человека, в
которого я внедрился на этот раз. И, прежде чем его покинуть, я обязан был
как-то распорядиться деньгами моего умершего брата. Потому что по
непреложным законам внешнего человеческого мира деньги должны были
находиться в постоянном движении, втекать во всеобщий поток и вытекать из
него, переходить из рук в руки, находя все нового и нового хозяина. Я не мог
выйти из-под власти этого закона и просто передать валюту вдове-разводке
Вас. Немирного или его детям: не они являлись детерминированными хозяевами
семнадцати тысяч долларов. В некотором роде я оказался заложником этих
денег, и мне ничего не оставалось делать, как только подчиниться их воле.
Я решил путешествовать, господа, посетить некоторые места
Европы. Тем более что брат-близнец при жизни больше всего хотел этого:
съездить в Испанию, столь привлекательно описанную
Хемингуэем, в Германию Г. Гессе, во Францию А. Камю - и так далее.
Кажется, в некоторых из этих стран брат успел побывать, культурных
восторгов, надеюсь, испытал немало. Но я отправился в
Европу не за ними. Писателю они были нужны, наверное, но лично мне ни
музеи великих художников, ни готические соборы или ампирные королевские
дворцы оказались не интересны. При посещении их в душе моей рождался не
интеллигентный восторг, но самая примитивная обывательская тоска. И я