"Дина Калиновская. О, суббота! (Повесть, ж."Дружба Народов" 1980 N 8)" - читать интересную книгу автора

остановился.
- А, пропади оно! - ответил Александр Денисович.
- На пенсии мы, на пенсии!.. - добавил Яков Михайлович.
- Какая сейчас рыба?! Где она?!-уныло воскликнул Униженный и
Оскорбленный.
А мальчик Симбек в развороченном на голой груди больничном халате
крикнул, приглашая к столу:
- Уступлю место, отец!
- Мы тогда не простудились? - сказал ему Саул Исаакович и развел
руками: "Сыграл бы, но торопимся".
- Зачем? Ни в каком случае! - осклабился солдатик и стукнул по столу
костяшкой.
- Штейман, скажите, а кто с вами, этот шустрый на вид мужчина? -
спросил Александр Денисович, остановил игру и улыбнулся Грише. - Похоже,
он не с нашей улицы?
Все, кто играл, опустили полные костяшек руки на колени и тоже с
интересом посмотрели на Гришу.
- Похоже,- сказал Яков Михайлович,- он даже не из нашего города.
- И даже не из нашей страны,- добавил Униженный и Оскорбленный.
- А что? - вдруг ответил им Гриша без улыбки, задрал брови на лоб,
засунул руки в карманы и с силой отфутболил в сторону камешек, то есть
сделал почти все, что полагается в подобных разговорах. Не сплюнул через
зуб, забыл.
- Вот именно, а что? - сказал Саул Исаакович. И сплюнул. - Я не могу
иметь знакомых на других улицах, друзей в других городах, родственников за
границей? - И отфутболил другой камешек.
Даже Униженный и Оскорбленный заулыбался. А дитя степей, то..' просто
сплющился, смеясь, на венском стуле, казалось, он может задохнуться от
смеха.
- А ну выпрямись, суслик, и закутай свой плеврит! - строго, как сыну,
приказал СауЛ Исаакович, и Симбек послушно закрыл безволосую смуглую
грудь. - Палату не переменили?
- Переменили! Вчера!
- Ai.. То-то! Без-зобразие!.. - сказал Саул Исаакович, и ему самому
было неясно; что же именно безобразие - то, что долго не меняли палату,
или же то, что поторопились переменить без его, Саула Исааковича,
энергичного вмешательства.
А когда треск костяшек по фанерному столу и кряканье сражающихся
перестали быть слышными за кустами цветущей жимолости, когда остался
позади парад лиловых ирисов, выстроившихся на клумбах набережной аллеи, и
они свернули в боковую, с газоном посредине и в кружевных оборках
маргариток по краям, когда самыми громкими звуками стали их собственные
шаги по песчаной дорожке и жужжанье невидимых ос, Гриша сделал заявление:
- Я должен тебе сообщить, Суля. Кое-что для тебя приятное,- начал Гриша
и посмотрел снизу вверх с тем выражением, с каким другие смотрят сверху
вниз. Тон его сделался официальным. - Я имею к тебе долг.
- Я тебе должен? - изумился Саул Исаакович - понял, что будет игра, и с
готовностью кинул кость.
- Наоборот! Я тебе!
Официальность соскочила с Гриши, он сунул руки в карманы брюк и