"Джалиль Гиниятович Киекбаев. Родные и знакомые " - читать интересную книгу автора

5

Через неделю после возвращения Ахмади принялся наводить порядок на
своём подворье. Сыновья Абдельхак и Магафур увлечённо помогали отцу.
Подновили ограду у сарая, привезли с берега пруда полубки, ладно перекрыли
крыши клети и сенника.
В один из дней Ахмади снял с гвоздя провисевшее три с лишним года
кремнёвое ружьё, почистил его и верхом отправился вдоль Узяшты в сторону
гор. Он побывал на Долгом лугу, на выделенном ему общиной сенокосном угодье.
Там стояли два больших - копён по сорок - стога. Мысленно похвалил сыновей:
"Много сена накосили. Похоже, хваткие ребята. Коль продлятся дни мои и в
мире всё будет благополучно, не пожалею сил, чтобы поставить их на ноги
покрепче..."
Увидев у реки поднятую на высокий осокорь колоду для пчёл, вспомнил
покойного отца. В детстве приезжал он сюда с отцом не раз: поднимали колоду,
а после того, как влетал в неё рой, вырезали соты с мёдом. Раньше каждое
лето на это дерево садился рой. После смерти отца дело, видно, захирело.
Покосившаяся колода ясно говорила, что нынче пчёлы в неё не залетали.
Бросился в глаза вырубленный топором у комля осокоря трезубец -
изображение вил. Это родовая тамга Сальмана. Ахмади подумал: "А кому,
интересно, достался этот осокорь?" И вновь овладели им мысли об оставленном
отцом состоянии, о переделе наследства.
Подъехав к стогам, Ахмади спешился. Бродячий скот посбивал жерди,
ограждавшие сено. Ахмади стянул поближе спаренные колья, вбитые по углам
ограды, закрепил жерди. Затем вскочил на коня и тронулся в обратный путь.
На спуске к броду через Узяшты почти из-под самых ног коня стрелой
метнулся зверёк. Это была выдра. Она канула в воду ниже переката - только
булькнуло. Произошло это так быстро, что вытянувшийся в стремительном беге
зверёк показался змеёй. Конь поставил уши торчком, фыркнул. Ахмади схватился
за притороченное к седлу ружьё. Выдра уже исчезла, но коль ружьё оказалось в
руке, Ахмади, задумчиво посмотрев на него, просто так, без всякой
надобности, выстрелил в воздух. Эхо прокатилось над оголившимися лесами,
заметалось в осенних горах, вызвав в памяти картину сражения с японцами.
Впрочем, в сравнении с грохотом сотрясавших землю снарядных разрывов звук,
произведённый кремнёвым ружьём, был не более чем хлопок.
К слову сказать, ходить в атаки с винтовкой в руках Ахмади не
доводилось, поскольку таких, как он, пожилых людей, не проходивших прежде
военную службу, определили в хозвзвод. Ахмади был приставлен к лошадям в
обозе. Всё ж японские снаряды, перелетая линию фронта, порой пугали и его.
При близком разрыве снаряда, бросив свою подводу, как и другие обозники, он
приникал к земле - спасал жизнь...
Ахмади переехал речку, поднялся на крутой берег. Бросил взгляд на горы,
обступившие долину Узяшты. Эти извечно покрытые лесами горы знакомы ему с
тех пор, как он помнит себя. Сколько до ухода на войну свалил он лесин на
этих склонах, снял лубков с лип, сколько весной в бескормицу выволок из
распадков ильмов, чтобы скот их обглодал, сколько дров наготовил, составляя
их шалашами, чтобы лучше сохли!
Он знает здесь названия всех урочищ, вершин, скал, рощ: Ташкискэн,
Саука-йорт, Акъегет, Карагай-йорт... Всё близко его сердцу.
То, что открывалось его взору, как-то непроизвольно вызывало в нём