"Александр Хургин. Остеохондроз" - читать интересную книгу автора

Ну, сержант одного из них послал к телефону-автомату машину вызвать - о
существовании уоки-токи тогда у нас в городе и области только по
заграничному кинематографу знали, - машина приехала буквально через пять
минут - видно, где-то поблизости в засаде стояла, - и Калиночку затолкнули в
будку, подсадив на лесенку, торчащую из нее сзади, и повезли. А в темноте
машины еще и деньги отобрали - он как раз в тот день стипендию получил -
сорок три рубля семьдесят пять копеек, так все, что от нее осталось после
дня рождения, сержант вместе с этими штатскими свидетелями у него отнял.
Штатские его придержали, чтобы не мешал сержанту работать, а он - сержант -
по карманам прошелся. А второй сержант в этом всем участия не принимал.
Сидел отвернувшись и смотрел в узкое окошко будки. Да он с самого начала вел
себя пассивно и хотя участвовал в задержании Калиночки, но без вдохновения и
даже без необходимого служебного рвения.

В общем, привезли они Калиночку в отделение, составили протокол, что он
напал на сержантов милиции с ножом, а свидетели все это подписали, поскольку
были с сержантами заодно. Это Калиночка еще в машине ясно понял. И его
посадили. В следственный изолятор.
Там и начал он относиться к себе наплевательски. То есть не там,
конечно, а после того, как оттуда вышел.

А в изоляторе, или, говоря проще, в тюрьме, ему пришлось плохо.
Там всем плохо, но ему было очень плохо. Во-первых, потому, что попал
он туда неожиданно для себя, с улицы, а во-вторых, потому, что в детстве жил
Калиночка с родителями на так называемой колонии завода ГШО. Правда,
официально она называлась
"жилколония". Но все равно колония. Почему ей дали такое название,
сказать теперь, по прошествии стольких лет, трудно и даже невозможно - может
быть, потому, что она представляла собой десять пяти-этажных домов, плотно
окруженных частным сектором.
Но дело не в названии, а в том, что район этот слыл - и был - самым
бандитским в городе, и постоянно кто-нибудь из соседей
Калиночки садился или, наоборот, выходил из тюрьмы на волю. И
вышедшие - а среди них было немало малолеток, чуть ли не сверстников -
рассказывали о жизни там. Наиболее красочно и сочно делал это Коля Узбек,
бывший никаким не узбеком и не
Колей, потому что звали Колю Семеном и у него была мама Цецилия
Аароновна Гольдштейн, а папы не было. То есть папа, понятно, был, но
кто он и где, не знал ни Коля, ни его мама, поскольку молодость свою она
провела бурно и счастливо. Потом, уже в наши дни, Коля сел за организацию
похищения двух девиц - дочерей мэра города - с целью получения выкупа в
десять тысяч зеленых. И поймался он на том, что вызывал себе на дом одно и
то же радиофицированное такси. Вызывал официально, через диспетчерскую. Ну и
милиция чисто на всякий случай - поскольку людей, могущих решиться на такое,
было в городе буквально наперечет - сочла не лишним проверить, что
поделывает Коля
Узбек. Узнали, не вызывал ли он такси, оказалось, что как раз вызывал и
оно стоит сейчас и дожидается его там-то и там-то. Ну, съездили взглянуть. И
застали Колю со своими головорезами и обеих девиц, прикованных наручниками к
кровати и многократно до этого изнасилованных. Понятно, что обошлось это