"Александр Хургин. Ночной ковбой (сборник повестей и рассказов)" - читать интересную книгу автора

- Ты сказал им, что ты муж? - спросила Даша.
А Сергеев сказал:
- Да, ты уже спрашивала.
И он стоял изо всех сил, держа ее и обняв, и думал: "Хоть бы, - думал,
- он там не лопнул у нее в животе, этот аппендицит долбаный. А то ведь
болеть начало еще вчера утром, а сегодня с обеда вообще плохо ей было и все
хуже и хуже, а "скорую" только в шесть вызвать догадались и додумались, и
она два с половиной часа ехала и приехала с тремя больными сердечниками
внутри, и их еще завозили по пути в девятку и там выгружали".
А после, уже тут, в этой больнице, в приемном покое, они маялись и
ждали у моря погоды, пока врачи разбирались и выясняли отношения с пьяным
полутораметровым мужичком и добивались у него: "Как тебя зовут?" - А он не
признавался ни в какую, а потом сказал: "Вася".
И этот Вася был мокрый насквозь и до нитки, потому что он прыгнул с
железнодорожного моста в реку и плавал там в одежде до вечера. И оттуда, из
реки, его достали и выловили хорошие люди и привезли силой в больницу на
мотоцикле, а он плакал, кусался и не хотел ехать, а хотел обратно в реку,
чтобы плыть и доплыть до соленого Черного моря. Потом, наконец, пришла и
Дашина очередь, и ее щупал и мял веселый дежурный хирург, потом у нее брали
анализы мочи и крови и долго брили, а теперь и эти вот тоже тянут резину и
медлят, и смотрят себе телевизор.
И пока Сергеев все это думал, Даша стояла, или, вернее, не стояла, а
висела на его согнутой окаменевшей руке, обмякшая и безучастная к себе, к
нему, и ко всему.
И тут возникла в коридоре сестра или лаборантка с бумажкой в
длинненьких пальчиках, и внесла она, помахивая, эту бумажку в ординаторскую,
и опять Сергеев услышал телевизор и смех, и непринужденную беседу, а потом
кто-то сказал:
- Семнадцать тысяч лейкоцитов, - и еще сказал: - Ну что, будем
работать?
И кто-то вышел и прошел вразвалку мимо них в третью палату и вернулся,
и сказал удивленно и громко:
- А ее, - сказал, - в палате нет.
- Вот она, тут, - сказал Сергеев из темноты коридора, и Дашу от него
забрали и увели, и он видел, как прошла к ней в палату сестра со шприцем на
изготовку и как вышел хирург из уютной ординаторской, тот, веселый, который
ее осматривал, мял и щупал, и за ним второй, и как они ушли друг за другом в
боковую последнюю дверь. А медсестра притащила за рога каталку, и Даша вышла
из палаты сама, без посторонней помощи и поддержки и в длинной рубахе до
пят. И она повернула лицо в его сторону, а он, Сергеев, поднял руку и
тряхнул в воздухе кулаком, и она тоже вскинула вялую кисть и махнула ею
слабо и машинально. И Даша каким-то немыслимым образом и чудом влезла и
взгромоздилась на каталку, и каталка поехала, толкаемая сзади сестрой, в ту
же самую боковую дверь. А Сергеев остался один посреди коридора первого
хирургического отделения и посмотрел на часы, чтоб узнать время и
сориентироваться в нем, а часов на руке у него не оказалось, видно, он их
забыл надеть. И он решил, что сейчас без двадцати минут двенадцать, и не
стал задумываться над тем, откуда и почему ему известно точное время. А
здание больницы было построено буквой П, и Сергеев увидел, что горят в нем,
во всем этом здании, только несколько запечатанных, несмотря на лето и