"Александр Хургин. Комета Лоренца (сборник)" - читать интересную книгу автора

инстинкту самосохранения и если самосохраниться не получается, он должен
испытывать страх перед надвигающимся лицом смерти. А я, значит, не
испытывал. И никто вокруг не испытывал. Только один конферансье нешуточно
переполошился. У него, как и у меня, вскоре намечалась круглая дата плюс
четверть века бурной творческой деятельности, которые он собирался широко
отметить (уже водку постепенно закупать начал для праздничного банкета), а
тут - на тебе, такой подарок судьбы из вселенной. И этот конферансье, мой
сосед по этажу слева, бегал по местным редакциям газет, требуя или дать
исчерпывающие разъяснения, чтобы он знал, какие меры ему принимать насчет
покупок и организации юбилейного концерта, или опубликовать опровержение.
Мол, спите спокойно, дорогие братья и дорогие сестры, комета пролетит мимо
кассы на безопасном для планеты расстоянии. Но, думаю, если бы не юбилей, он
бы тоже не повел ни ухом ни рылом, и продолжал жить как жил, хохмя в
пределах города, области и всей страны. Потому что - чему быть, того не
миновать. Так может, и не стоит дергаться по пустякам? Правда, мы и не
дергаемся. Сидим в своем ароматизированном болоте и ловим пролетающих мимо
нас мух. Если они пролетают на доступном расстоянии. А не так, как сейчас. Я
слышу, что тяжелая черная муха летает по комнате. Летает со спокойным гулом.
Туда и обратно. Иногда врезаясь в окно и подолгу жужжа на стекле. Противно и
назойливо. Я даже представляю себе, как все это выглядит, как она тупо
бьется в преграду, бросаясь на нее всем своим тучным телом, как мельтешит и
скребет крыльями, как сучит ногами и елозит, то поднимаясь натужно вверх, к
форточке, то опускаясь беспомощно вниз, к облупленному растрескавшемуся
штапику. Потом она падает случайно на подоконник, садится и, придя в себя,
взлетает. И снова барражирует по комнате, в темноте и в безопасности, ища
себе место для отдыха или, может быть, какую-нибудь еду.
Все это продолжается, пока не надоедает кошке. И она, улучив момент,
когда в грозе образовался некоторый перерыв или, вернее, затишье, вылетает
из своего укрытия и начинает охоту на муху. Она преследует ее по всему
курсу, вертится, выпрыгивает, пытаясь сбить лапой, настичь и затоптать. Но,
видимо, муха летает слишком высоко, и кошка до нее не допрыгивает. Или
промахивается. Вот, она попробовала достать мерзкое насекомое с дивана.
Прыжок снова не удался, диван слишком мягок для хорошего толчка. Но кошка и
не думает успокаиваться и сдаваться. Она взлетает на гладильную доску и там
замирает. Она в засаде. Ждет, когда муха пролетит над ней. Ждет терпеливо и
абсолютно бесшумно. Похоже, что даже не дышит. Наконец, прыжок, мелкий
дриблинг лапами на полу, и гул смолкает. Она таки ее достала. И теперь
празднует победу. Правда, недолго. Раздается трескучий и длинный удар грома,
и кошка исчезает в своем убежище за креслом. А у меня этот удар отдается в
затылке, потом в висках, потом оседает где-то у основания черепа. Там, где
чаще всего бывает перелом при всяких авариях и катастрофах. Потому что
основание черепа - это слабое место человека. Одно из слабых мест. Есть еще,
скажем, шейка бедра. Которая в старости ломается при каждом удобном случае.
Хотя старость есть старость. Старость - это другое. У такс в старости вообще
позвоночник ломается сам по себе, от собственного веса. Так что старость -
это особый случай, о котором говорить надо отдельно. Или не надо вообще.
Поскольку говори, не говори - ничего от этих разговоров не изменится.
Старость неизбежно наступает и приходит ко всем, кому повезет до нее дожить.
И застает, чаще всего, врасплох. Потому что к старости приготовиться нельзя.
К смерти - можно. А к старости - нет. В этом сходство старости и жизни в