"Александр Хургин. Какая-то ерунда (сборник рассказов)" - читать интересную книгу автора

Зеленоватый ему "благодарю" сказал и дальше свисает. Трамвай
остановился, а он все равно свисает. Видно, знает, что еще не доехали. Или,
может, увидел сверху, что из-за угла отряд революционных матросов выдвинулся
и путь трамваю перегородил.
Серьезные хмурые люди с пулеметными лентами на кожанах зашли в первый
вагон и стали билеты проверять у пассажиров. А безбилетников выводили,
ставили к стенке и фотографировали аппаратом "Кодак". Зеленоватого тоже с
крыши сняли и вывели. Наверное, он без билета ехал. А когда оба вагона
насквозь проверили, хмурые серьезные люди трамвай покинули, командир с
фотодокументами ознакомился и приказал на картон их нацепить под заголовком
"Они обворовывали Мировую Революцию" и картон тот приказал на кабину
вагоновожатого повесить, чтоб всем гражданам хорошо было видно. Матросы
приказ исполнили в точности, и отряд на заранее подготовленную позицию
отошел. А в трамвае после этого фотографирования свободнее стало, и Сидоров
с колбасы в вагон перебрался. Там впереди, у окна, место было. Он на это
место перебрался, и трамвай, разболтанными внутренностями громыхая, дальше
покатился, по маршруту. Но у Сидорова почему-то настроение испортилось. Он
смотрел в окно равнодушно на холодное Садовое кольцо и ничего его взгляда не
задерживало. Афиши разве только пестрели повсюду. Американца какого-то,
Ростроповича.
- А вот интересно, этот их Ростропович, какой национальности? -
медленно думалось Сидорову, и он медленно ехал в своем трамвае. - Загадочная
страна Америка, в простейшем национальном вопросе, и тут черт ногу сломает.
На Крещатике рядом с Сидоровым мужичок сел, по последней моде одетый -
в спортивный костюм вечерний, в туфли на манной каше и в куртку типа
"Аляска". Фигура у мужичка была полная и расплывчатая, и все это на ней
выглядело как-то неубедительно. Но мода есть мода. Мужичок устроился
поудобнее, капюшон опустил на спину и оказался Петром Сергеевичем. Сидоров
его обнял, расцеловал и про жену Леночку сразу начал расспрашивать - где она
и как. А Петр Сергеевич говорит:
- Она, - говорит, - врагом оказалась.
- Да что вы! - Сидоров от ужаса прямо содрогнулся. - Неужели, -
говорит, - шпионка?
- Хуже, - говорит Петр Сергеевич, - она аборт себе сделала. И следствие
пыталась по ложному следу направить, выдавая преступление против партии и
народа за невинный выкидыш. Представляете?
Тут Сидоров к самому уху Петра Сергеевича наклонился и спрашивает у
него шепотом:
- Какая, - спрашивает, - сволочь на Леночку донесла?
А Петр Сергеевич ему отвечает:
- Я.
- И правильно, - Сидоров говорит. - Зло надо наказывать беспощадно. Вы
со мной согласны?
Петр Сергеевич был, наверно, согласен, потому что он спиной в сидение
вжался и захныкал. И ногами засучил. Юноша, железными шипами украшенный,
увидел это и спрашивает у Сидорова:
- Чего это с дядей?
- Пустяки, - Сидоров ему объясняет охотно. - Жену у него посадили.
- Фигня, - юноша на это реагирует. - Его бы в Афган! - и сплюнул на
пол. И наушники надел. И из них музыка ударила комариная. В трамвае лязг,