"Александр Хургин. Какая-то ерунда (сборник рассказов)" - читать интересную книгу автора

- Нас пустили, - мужик ему отвечает, - а ты с сержантом пойдешь. Все.
Сержант Самаева во двор вывел и говорит:
- Сегодня, - говорит, - все уже на работу ушли, так ты стекло вставишь,
которое выбил. А завтра с утречка пойдешь дорогу ремонтировать, со всеми. А
то дороги в городе - ни в задницу, поэтому и с транспортом такая проблема,
понял? А сегодня стекло будешь вставлять.
Дал сержант Самаеву кусок стекла и стеклорез, гвоздей восемь штук дал и
молоток. Самаев молоток взял и говорит:
- Я человека калекой сделал, может, на всю жизнь, супругу свою, Ольгу
Степановну, а вы, менты поганые, на пятнадцать суток меня хотите?
Сержант, конечно, на Самаева обиделся за такие несправедливые слова -
тем более он при исполнении - и кобуру взялся расстегивать, попугать чтоб
Самаева. Но не получилось у него ее расстегнуть. Не успел он. Потому что у
Самаева же в руке молоток был. Причем в левой руке. А он, Самаев, как раз
левша. 1990


КРАСН╡Й ТЕЛЕФОН

Мне поставили телефон. С семнадцатого года в очереди был первым - и
дождался. Симпатичный такой телефон, красный. Шестьдесят четыре рубля, не
считая ста за то, что поставили. И звонок у него не звонок, а свисток - как
у милиции. Правда, сам я его не слышал, но так говорят знающие люди. А не
слышал я звонка, то есть свистка, потому что, как же я мог его слышать, раз
мне никто не звонил? Конечно, никак.
Сам я звонил себе из автомата, но меня в это время дома не было, потому
что я из автомата как раз в это самое время себе звонил. И звонка, то есть
свистка, слышать никак не мог. Даже, если он был. Но я не знаю, был он или
его не было. Откуда мне знать?
А кроме меня, мне никто не звонил. Как мне кто-нибудь мог звонить, если
номер мой никому неизвестен? Его же в телефонной книге нет. Книга же старая,
а телефон новый, красный. Теперь надо выхода новой книги ждать. И знающие
люди говорят, что ждать надо долго. Потому что бумаги нет и не предвидится,
и не покупать же ее у капиталистов из-за моего идиотского телефона со
свистком. Тем более что они, капиталисты, бумагу продать могут, но только за
деньги. А за рубли не могут. То есть могут, но нам назло не хотят
принципиально. А без книги, кто же додумается мне позвонить?
Жена могла бы додуматься, но ее нет. Вернее, она есть, но не у меня.
Раньше, давно, когда я только в очередь становился, была у меня, а сейчас,
когда очередь подошла - не у меня.
И это понятно. Мне ж надо было что-нибудь одно выбирать - или с женой
жить, или в очереди стоять, потому что столько лет первым и там, и там - на
два фронта - выдержать никто бы не мог. Я свой выбор сделал еще тогда. А
если б не сделал, я б и становиться никуда не стал. Жена - сегодня есть,
завтра нет, а очередь - это на всю жизнь. А если не на всю - как у меня, -
так потом умирать, и то приятно.
Конечно, жалко, что никто не звонит. Уж друзья-то юности позвонить
могли бы. Они бы и позвонили. В юности. Но кто же виноват, что в юности у
меня телефона не было? Откуда ему было в юности взяться? Я тогда и в очереди
еще не стоял, и не мечтал даже. То есть мечтал, но не о том - молодой был,