"Кимберли Кейтс. Ангел Габриеля " - читать интересную книгу автора

лист.
- Напиши все, что ты хочешь сказать маме, как будто ты сидишь рядом с
ее креслом на своей скамеечке. Ты помнишь, как ты ей все рассказывал?
Габриель кивнул. Он взял перо, окунул его в чернильницу и начал писать.
Неприятный скребущий звук вдруг нарушил тишину, и на бумаге расплылась
большая чернильная клякса.
- Папа, я все испортил! - в ужасе воскликнул Габриель.
- На небесах не обращают внимания на кляксы, - успокоил его Тристан. -
Кляксы там исчезают сами собой.
Мальчик недоверчиво улыбнулся:
- А ты тоже напишешь маме?
Тристан отвернулся, и Алана заметила, как потемнело его лицо: значит,
догадалась она, Тристан и его жена отдалились друг от друга задолго до
смерти прелестной Шарлотты. Наверное, тогда, когда он забросил живопись и
погрузился в дела компании. После короткого раздумья Тристан кивнул:
- Я обязательно напишу. Уже очень, очень давно мне надо сказать ей
нечто важное.
Габриель прилежно трудился над своим посланием, и Тристан тоже написал
письмо, короткое, всего в одну строку, но эта строка была написана кровью
сердца. Затем он аккуратно сложил лист вчетверо.
Габриель последовал примеру отца, но его прямоугольник получился
кривым, к тому же мятым и испачканным чернилами. Одним словом, совсем таким,
как письма, которые матери с незапамятных времен всегда хранили в своих
заветных шкатулках.
- А что мы будем делать дальше? - Габриель вопросительно посмотрел на
Алану.
- Папа тебе скажет.
Тристан подвел сына к камину, где ярко горел огонь и время от времени
стреляли поленья.
- Мы бросим письма в огонь. Если дым сразу уйдет вверх, в трубу,
значит, наши письма отправились прямо на небо и твое желание обязательно
исполнится.
- А если нет?
- Тогда мы напишем еще раз, только немного погодя.
Габриель напряженно сморщился и сунул свой прямоугольник в самый огонь.
Концы листа обуглились и вспыхнули, бумага загорелась. Все трое напряженно
следили, что же будет дальше. Алана затаила дыхание, изо всех сил желая,
чтобы дым пошел прямо вверх. Дым действительно пошел прямо в трубу, его
слабые завитки потянулись к небу, к облакам, к ангелам, к той, которой
Габриель написал свое письмо.
- Папа, папа, она меня услышала! Мама меня услышала! Как тогда, когда
она прислала Алану! - Габриель сиял от счастья. - А теперь очередь за тобой!
Тристан опустился на колени и бросил в огонь свое послание; вся его
фигура выражала напряженное ожидание, на грустном лице была написана
безнадежность.
Записка сгорела дотла, и завитки дыма поплыли вверх, по своему пути к
небу.
Габриель придвинулся к отцу и прижался головой к его плечу.
- Папа, а что ты попросил у мамы?
- Я попросил у нее прощения, - еле расслышала Алана шепот Тристана.