"Жозе Мария Эса де Кейрош. Преступление падре Амаро " - читать интересную книгу автораотрицал связь этого своего произведения с "Проступком аббата Муре" Золя, для
любого читателя она очевидна. Как очевидно и то, что в "Кузене Базилио" (1978) он по-своему и на португальский лад переписывал "Госпожу Бовари" Флобера, а в романе "Столица", так и оставшемся лежать в ящике его письменного стола, - "Утраченные иллюзии" Бальзака. Говоря о литературных источниках "Мандарина", исследователи не могут пройти мимо другого романа Бальзака - "Отца Горио", в котором Растиньяк, готовясь к преступлению, вспоминает парадокс о старом мандарине, сформулированный еще Шатобрианом в "Гении христианства": "Если бы ты мог одним твоим желанием, не покидая Европы, убить человека, живущего в Китае, и завладеть его Богатством, да еще был бы уверен в том, что никто об этом никогда не узнает, уступил бы ты этому желанию?" Но, кроме Бальзака, к парадоксу Шатобриана обращались многие другие писатели: А. Дюма-отец в "Графе Монте-Кристо", журналист и театральный критик О. Витю, впервые развернувший парадокс о мандарине в новеллистический сюжет (новелла Витю "Мандарин" была опубликована в 1848 г.), драматурги А. Монье и Э. Мартен, сочинившие одноактный водевиль "А ты убил мандарина?" (1855), Л. Прота, автор песенки "Убьем мандарина" (во французский язык перешло выражение "убить мандарина", ставшее идиоматическим), а также другие - в основном весьма второстепенные - сочинители. Словосочетание "убить мандарина" стало комментироваться в словарях и энциклопедиях, о его происхождении шли дискуссии на страницах газет. Разного рода детали свидетельствуют, что Кейрош отталкивался не столько от Шатобриана или Бальзака, сколько от этих, в большинстве малопочтенных авторов. Коллизия романа "Семейство Майа" - роковая любовь, сводящая друг с вспомнить и о повести Шатобриана "Рене", и о поэме Байрона "Манфред". Но вершиной игры Кейроша с читателем в литературные образы является конечно же "Переписка Фрадике Мендеса", с ее с ног до головы литературным героем, как бы образом многих литературных образов сразу. Тяготение Кейроша к созданию "текстов о текстах" исследователи его творчества, опираясь на высказывания самого писателя, нередко объясняют его оторванностью от той среды, которую автор "Преступления падре Амаро" и "Кузена Базилио" - следуя заповедям натурализма - брался в своих произведениях отражать: большую часть жизни, с 1872 года и до смерти, Кейрош прожил за границей, на дипломатической службе: сначала в Гаване, потом в Ньюкастле и в Бристоле, наконец, уже обзаведясь семьей и домом, в Париже. Пишут и об отсутствии у Кейроша творческой изобретательности, дара сочинительства, плетения интриги, который он в молодости тщетно пытался развить у себя, сочиняя вместе с Р. Ортиганом пародийно-детективный роман "Тайна Синтрской дороги". Думается, однако, есть у этой особенности кейрошевской поэтики и более глубинное обоснование. Ведь несмотря на то, что Кейрошу в молодости случалось - вслед за анархистом Прудоном - призывать к "революции в искусстве", никакого тотального разрыва с прошлым его "революционность" не предполагала: тип сочинителя, идущего в своих писаниях исключительно от жизни, появится в Португалии лишь через тридцать лет после его смерти. Сам же Кейрош и его единомышленники, принадлежащие к так называемому "поколению 70-х годов", творили еще в границах той великой культурной традиции, в которой чужой текст, чужое слово является таким же материалом творческого пересозидания, как житейский или исторический факт. |
|
|