"Грегори Киз. Исчисление Ангелов ("Век безумия" #2)" - читать интересную книгу автора

- Бен...
- Бежим! - крикнул Бен и пустился рысью, успев мельком бросить взгляд
назад. Действительно, у них за спиной было пятеро - мужчины, одетые в
какую-то неописуемого кроя одежду. Один из преследователей что-то крикнул, и
они тоже побежали.
- О черт! - ругнулся Роберт.
Из-за угла вышел и преградил им дорогу еще один человек, шестой. Его
пистолет был направлен прямо на них.

2
Шайки разбойников

Было видно, как снаружи дым стелился по земле, словно туман, проникая
внутрь едким запахом, смешавшимся с запахом пороха, горящей соломы и
паленого человеческого тела.
- Мальчик мой, успокойся, не плачь... не плачь, - шептала Адриана, еще
крепче прижимая сына к груди.
- Всякий нормальный ребенок плачет, когда слышит стрельбу, - прошептал
стоявший ближе всех к ней человек - седые спутанные волосы, лицо, изрытое
оспой, как поверхность Луны кратерами. Адриана знала о нем только одно -
зовут его Ле Луп.
- Он родился на свет под грохот мушкетной пальбы, - сказала Адриана. -
Он плачет, когда не слышит хорошо знакомых ему звуков. - Она нетерпеливо
выглянула из дверей деревенского дома, сквозь дымку разглядела синюю
вспышку, будто синяя птица взмахнула крылами в предрассветной мгле. Где-то
рядом прогремел выстрел.
- Очень хорошо, - произнес Ле Луп. - Мне приходилось успокаивать детей,
которые своими криками выдавали мое убежище врагам.
Глаза Адрианы встретились с его глазами. И ей не потребовались слова,
чтобы заставить Ле Лупа послушно сосредоточить свое внимание на том, что
происходило за пределами дома.
Адриана поцеловала своего малыша в лоб, она гадала, что же такое
заключается для матери в ребенке, что та готова отдать за него жизнь.
Девочкой она почти не задумывалась о том, что такое быть матерью, и после
того, как ей исполнилось семь лет, ее никогда не тянуло быть в окружении
детей. Ее собственный сын ничем не отличался от тех малышей, с которыми ей
приходилось когда-либо сталкиваться, разве только тем, что он был ее
ребенком. Мальчик отличался завидным аппетитом: он продолжал жадно хватать
ртом ее грудь, когда там уже не было молока, а у нее от постоянного
недоедания начали слишком сильно выступать ключицы. Малыш отличался
глупостью: он был глупее любого теленка, козленка, щенка, достигших
полуторагодовалого возраста. Детеныши животных в таком возрасте уже могли
сами добывать для себя еду и не топтаться ножками в своих собственных
испражнениях. И ничего этого не умел делать ее драгоценный ребенок. Ей не
верилось, что однажды он научится сам одеваться, научится читать и говорить
длинными, сложными предложениями.
И, несмотря на все это, малыш был тем единственным, что удерживало ее
на земле. Казалось, что все живое, в ней еще сохранившееся, каким-то
чудесным образом сконцентрировалось в ее сыне так, что она могла видеть это
воочию. И оно напоминало ей, требовало, чтобы она жила вопреки тому, что