"Франциско де Кеведо. История жизни пройдохи по имени Дон Паблос, пример бродяг и зерцало мошенников" - читать интересную книгу автора

про запас куски черствого хлеба; постель у него была на полу, и спал он
всегда на самом краешке, чтобы не снашивать простыней. Одним словом, он
являлся олицетворением сугубой скаредности и сверхнищенства.
Во власть этого самого Кабры попали мы с доном Дьего и во власти его
остались. Когда мы прибыли, он показал нам нашу комнату и обратился с
внушением, которое, во избежание траты времени, длилось недолго. Он объяснил
нам, что мы должны делать. Все это заняло у нас время до обеденного часа.
Потом мы отправились вкушать пищу. Сначала обедали хозяева, а мы им
прислуживали. Трапезная занимала помещение в полселемина вместимостью. За
каждый стол садилось по пять кавалеров. Я осмотрелся, нет ли где кошек, и,
не увидав ни одной, спросил у какого-то старого слуги, худоба которого
свидетельствовала о его принадлежности к пансиону, почему их не видно. Он
самым жалобным тоном ответил:
- Какие кошки? Кто же вам сказал, что кошки дружат с постами и
воздержанием? По вашей дородности видно, что вы еще здесь новичок.
Услыхав это, я пригорюнился и еще больше испугался, когда заметил, что
все обитатели пансиона походили на шила, а лица у них точно испытали
действие сушащего пластыря. Лисенсиат Кабра уселся и благословил трапезу.
Это был обед вечный, ибо он не имел ни начала, ни конца. В деревянных мисках
притащили столь прозрачный суп, что, вкушая его, Нарцисс, наверное, рисковал
бы жизнью больше, нежели склонившись над чистою водой. Я с тревогой заметил,
что тощие пальцы обедающих бросились вплавь за единственной горошиной,
сиротливо лежавшей на дне миски. Кабра приговаривал при каждом глотке:
- Ясно, что нет ничего лучше ольи, что бы там ни говорили. Все
остальное - порок и чревоугодие.
Окончив эти присловья, он опрокинул посудину себе в глотку и сказал:
- Все это на здоровье телу и на пользу духу!
"Прикончил бы тебя злой дух", - подумал я про себя и вдруг увидел
полудуха в образе юноши столь тощего, что, казалось, на блюде с жарким,
которое он держал в руках, лежал кусок его тела. Среди кусочков мяса
оказалась одна бесприютная брюква.
- Сегодня у нас брюква! - воскликнул лисенсиат. - По мне, ни одна
куропатка с нею не сравнится. Кушайте, кушайте, мне приятно смотреть, как вы
насыщаетесь!
Он уделил всем по такому ничтожному кусочку баранины, что, сверх
оставшегося под ногтями и завязшего в зубах, на долю отлученных от пищи
желудков уже ничего не пришлось. Кабра глядел на своих воспитанников и
приговаривал:
- Ешьте, ведь вы молодежь! Мне приятно любоваться на вашу охоту к еде.
Посудите, ваша милость, какой приправой были подобные речи для тех, кто
корчился от голода!
Обед был окончен. На столе осталось несколько сухих корок, а на блюде -
какие-то кусочки шкурки и кости. Тогда наставник сказал:
- Пусть это останется слугам. Им ведь тоже следует пообедать, а нам
этого не нужно.
"Разрази тебя господь со всем, что ты съел, несчастный, за эту угрозу
моим кишкам!" - сказал я себе.
Лисенсиат благословил обедающих и сказал:
- Ну, дадим теперь место слугам, а вам до двух часов надлежит немножко
поразмяться, дабы все съеденное вами не пошло вам во вред.