"Франциско де Кеведо. История жизни пройдохи по имени Дон Паблос, пример бродяг и зерцало мошенников" - читать интересную книгу автора

ячменем и соломой; но то, что казалось в ней особливо смехотворным, было
множество проплешин, испещрявших ее шкуру; если бы только к ней приделать
замок, она бы выглядела точь-в-точь как оживший сундук. И вот, качаясь из
стороны в сторону, как чучело фарисея во время процессии, и сопровождаемый
другими разряженными ребятами (я один красовался на коне, между тем как
прочие следовали пешком), добрался я - при одном воспоминании об этом меня
охватывает страх - до базарной площади и, приблизившись к лоткам зеленщиц
(упаси нас от них всевышний!), увидел, что лошадь моя схватила с одного из
них кочан капусты и в мгновение ока отправила его себе в утробу, куда тот
сразу же и покатился по ее длинному пищеводу. Торговка - а все они народ
бесстыжий - подняла крик. Сбежались другие зеленщицы, а вместе с ними всякий
сброд, и принялись забрасывать бедного петушиного короля валявшейся на земле
огромной морковью, брюквой, баклажанами и прочими овощами. Видя, что
началась настоящая битва при Лепанто, которую никак нельзя было вести верхом
на коне, я решил спешиться, но скотине моей в это время так дали по морде,
что, взвившись на дыбы, она повалилась вместе со мною - стыдно сказать! -
прямо на кучу дерьма. Можете себе представить, что тут сталось! Товарищи
мои, однако, успели запастись камнями и, начав запускать ими в зеленщиц,
ранили двух из них в голову. Я же после своего падения в нужник стал самой
что ни на есть нужной персоной в этой драке. Явились слуги правосудия и
забрали зеленщиц и мальчишек, прежде всего тех, у кого нашлось оружие, ибо
кое-кто повытаскивал висевшие у пояса для пущей важности кинжалы, а кое-кто
- и маленькие шпаги. Все это, разумеется, отобрали. Дошла очередь и до меня.
Увидав, что при мне нет никакого оружия, ибо я успел спрятать его в соседнем
доме, один из стражников спросил, нет ли у меня чего-либо опасного, на что я
ответил, что нет ничего, кроме того, что может быть опасно для их носов.
Должен признаться, ваша милость, что, когда в меня стали бросать баклажанами
и брюквой, я решил, что по перьям на шляпе меня приняли за мою матушку,
которую так же в свое время забрасывали овощами. Вот почему по своей
ребячьей глупости я и взмолился:
- Тетеньки, хоть на мне и перья, но я не Альдонса де Сан Педро, моя
мамаша!
Как будто бы они не видели этого по моему обличью и по моей роже! Страх
и внезапность несчастья оправдывают, впрочем, мою растерянность. Что же
касается до альгуасила, то он возымел намерение отправить меня в тюрьму, но
не сумел этого осуществить, так как меня нельзя было удержать в руках,
настолько я был вымазан всякой гнусью. В конце концов одни отправились в
одну сторону, другие в другую, а я добрался до дому, измучив все
встречавшиеся мне по пути носы. Дома я рассказал обо всем случившемся своим
родителям, и они пришли в такую ярость, что решили меня наказать. Я взвалил
всю вину на того несуразного коня, что они сами мне дали, пробовал всячески
их ублажить, но, видя, что из всего этого ничего не выходит, удрал из дому и
отправился к моему другу дону Дьего. Его я нашел с пробитою головою, а его
родителей - исполненных решимости не отпускать больше своего сына в школу.
Там я узнал также, что мой конь, очутившись в затруднительном положении,
пробовал было разок-другой дрыгнуть ногами, но свернул себе хребет и при
последнем издыхании остался лежать на куче навоза.
Видя, что праздник наш пошел кувырком, весь город взбудоражен, родители
мои обозлены, друг мой - с пробитой головой, а лошадь издохла, решил я не
возвращаться ни в школу, ни в отчий дом, а остаться в услужении у дона