"Эрих Кестнер. Кнопка и Антон (Повесть) (детск.)" - читать интересную книгу автора

не все же! Нельзя же постоянно носиться за людьми с записной книжкой в
руках и со стенографической точностью, до последней мелочи, записывать
все, что они говорят или делают. Человек, когда с ним что-то
случается, даже не подозревает, что об этом когда-нибудь будут писать!
По-моему, тут все совершенно ясно?
Но многие читатели, большие и маленькие, могут подбочениться и
сказать: "Многоуважаемый господин писатель, если все, что вы тут
понаписали, чистой воды выдумка, то нам на вашу писанину наплевать!" В
таком случае я бы ответил: "Было на самом деле или не было, какая
разница? Главное, что история-то подлинная. А подлинной история
считается в том случае, если события, в ней изложенные, могли
происходить в действительности. Понятно?" Если вы это поняли, значит,
вы постигли важнейший закон искусства. А если не поняли, тоже ничего
страшного. На этом вступление заканчивается, ура!

Мне по собственному опыту известно, что многие дети обожают читать
всякие рассуждения, вроде моих рассуждений про полено и лошадь, про
действительность и правду. А других детей надо три дня кряду кормить
овсяным отваром, прежде чем они отважатся взяться за такое мудреное
чтение. Они боятся, что их маленькие хорошенькие мозги могут от этого
сморщиться. И что им тогда прикажете делать?
Я знаю выход. Просто все, что в этой книжке будет связано с
рассуждениями, я буду собирать в отдельные подглавки, а человека,
который будет печатать мою книгу, я попрошу эти мои "Рассуждения"
набирать другим шрифтом, нежели саму книгу. Пусть печатает
"Рассуждения" курсивом, в точности как это вступление. И вы, увидев
курсив, сразу сможете пропустить это место, словно его и вовсе нет.
Дошло? Надеюсь, все вы понимающе киваете головами.
Так что же я еще хотел сказать? Ах да, вспомнил. Я хотел сказать:
история начинается.

Глава первая
КНОПКА ЛОМАЕТ КОМЕДИЮ

Когда господин директор Погге вернулся домой к обеду, он, как
вкопанный, замер на пороге гостиной: его дочь Кнопка, стоя лицом к
стене, беспрерывно делала книксен, как-то жалобно скуля при этом.
"Может, у нее живот болит", - подумал отец. И все-таки не тронулся с
места и затаил дыхание. Кнопка протягивала руки к оклеенной
серебристыми обоями стене, приседала и говорила дрожащим голосом:
- Спички! Купите спички, господа?
Рядом караулил Пифке, коричневая Кнопкина такса. Склонив голову
набок, он дивился происходящему и постукивал хвостом в такт Кнопкиным
мольбам. А Кнопка все причитала:
- Будьте милосердны к бедным людям. Всего десять пфеннигов за
коробок!
Пифке почесал себя за ухом. Вероятно, он счел, что цена слишком
высока, или же пожалел, что у него нет при себе денег.
Кнопка еще выше воздела руки, еще ниже присела и пролепетала:
- Мамочка такая молодая, а уже совсем ослепла. Три коробка за