"Эрих Кестнер. Эмиль и сыщики" - читать интересную книгу автора

из трусости, из жадности или из стариковской рассудительности. Он был
образцовый потому, что хотел быть образцовым! Он принял такое решение, как
принимают решение не ходить больше в кино или не есть конфет. И хотя он и
принял такое решение, выполнять его ему часто бывало очень трудно.
Но когда в конце учебного года он приходил домой и говорил: "Мама, вот
мой табель. Я опять первый в классе", он был счастлив. Похвалам, которые он
слышал в школе, да и не только в школе, он радовался не из-за себя, а из-за
матери, потому что ей было приятно, когда его хвалили. Он гордился, что
может хоть как-то отплатить ей за все, что она, не зная усталости, делала
всю свою жизнь для него...
- Ой! - воскликнула мама. - Нам пора выходить. Уже четверть второго. А
поезд уходит без пяти минут два.
- Что ж, пошли, фрау Тышбайн, - сказал Эмиль матери шутливым тоном, -
но имейте в виду: чемодан я понесу сам!


Глава вторая

СЕРЖАНТ ЙЕШКЕ МОЛЧИТ

Когда они вышли из дому, мама сказала:
- Если подойдет конка, давай сядем и доедем до вокзала.
Знает ли кто-нибудь из вас, как выглядит конка? Она как раз выехала в
эту минуту из-за угла и остановилась, потому что Эмиль махнул рукой. Я
воспользуюсь этим, чтобы вам ее быстро описать, пока она не покатила дальше.
Конка - это прежде всего совершенно невероятная штука. Представьте, она
катится по рельсам, как настоящий взрослый трамвай, и вагоны у нее как у
трамвая, но тащит ее не мотор, а лошадь. По мнению Эмиля и его друзей, эта
кляча была позором для их родного города, и они мечтали о настоящем трамвае,
который приводил бы в движение электрический ток, о трамвае с пятью
прожекторами спереди и тремя сзади. Однако городской совет Нейштадта считал,
что для их четырехкилометровой линии вполне достаточно одной живой лошадиной
силы. Так что об электрическом моторе пока и речи не было, и вожатый не
нажимал на рычаг, а дергал левой рукой за вожжи, а правой помахивал кнутом.
Эй, пошла, пошла!
И если кто-нибудь жил, скажем, на Магистратной улице, 12, и хотел сойти
у своего дома, он просто-напросто стучал вожатому в стекло, и тогда тот
кричал: "Тпру!" - лошадь останавливалась, и пассажир сходил, где ему надо,
хотя трамвайная остановка была расположена у дома 30 или там 46. Но
нейштадтский трамвай не считался с официальными остановками. У трамвая
времени было хоть отбавляй. Лошадь никуда не торопилась. И вожатый тоже. А
жители города Нейштадта и подавно. Если же кто-нибудь случаем и в самом деле
спешил, то он шел пешком...
На Вокзальной площади фрау Тышбайн и ее сын сошли. И пока Эмиль
стаскивал с площадки свой чемодан, он вдруг услышал, как за его спиной
прогудел густой бас:
- Что, в Швейцарию отправляетесь?
Голос этот принадлежал полицейскому сержанту Йешке. Мать ответила:
- Нет, мой мальчик едет на неделю в Берлин, к родным.
А у Эмиля прямо в глазах потемнело. Потому что совесть у него была не